Вот начало: who-knows-who.diary.ru/p117917513.htm#more1
Да, да это не галлюцинация, вуаля! Я дописала, чему невероятно рада (=
читать дальшеЗа окном быстро пролетают здания. Солнце отражается от их многочисленных окон, преломляясь, падает на асфальт. Я прощаюсь.
Желтое Нью-Йоркское такси мчится в аэропорт Кеннеди. Господи, даже пробок почти нет. Я хотела проспать, попасть в чудовищную пробку, потом долго бежать из одного терминала в другой для того, чтобы мне сказали, что мой самолет улетел две минуты назад. И не важно, что это бы не помогло, а гарантировало лишь мучительную отсрочку.
Все вышло совсем не так. Сон пропал в половину пятого. Было уже светло. Ослепительно. Свет из окна был прохладным и каким-то искусственным. Белые простыни светились. Было холодно, но я почему-то не могла прижаться к Доминику. Смотрела на него с расстояния вытянутой руки. Спокойное лицо, ровное тихое дыхание. Когда он открыл глаза, я отвела взгляд, и ,завернувшись в покрывало, ушла в ванную. С утра мы перекинулись всего несколькими фразами.
Подъехав к терминалу, он сам достал из багажника мой чемодан, жестом остановив водителя. Когда мы пошли, Дом притянул меня к себе, положив руку на плечи. У нас было еще полчаса. В углу огромного зала мы стояли неподвижно, смотрели друг другу в глаза. Вокруг торопились люди. Я пыталась запечатлеть его в памяти. Так, чтобы он никогда не стал расплывчатым пятном. Запомнить его вживую, а не по фотографиям папарацци. Я изучала его в деталях. И жалела, что не смотрела на него так, когда мы гуляли на второй день нашего знакомства. Тогда он был сияющим, веселым и задорным. Сегодня все не так. Суровый, напряженный, когда вы видите такого человека на улице, хочется держаться от него подальше. Я удивлялась тому, как молодо он выглядит, но сегодня усталость во взгляде выдает. Грустно, что я запомню его таким.
Мои мысли занимают мелочи, я дала себе установку не страдать при нем. Зачем отнимать у себя последние минуты?
Дом обнимает меня, я вожу руками по его пояснице. Поцелуй. Последний.
Он что-то сказал, я не поняла. Функция понимать по-английски отключена? Переспрашивать не стала.
Теперь все это не имеет никакого смысла. Нас уже разделяет стеклянная стена. Еще один долгий взгляд, ухожу по коридору, не оглядываясь.
В самолете я все еще была практически лишена эмоций. Смотрела фильм, слушала то, что называется музыкой, немного поспала.
Тяжелое чувство стало надвигаться на меня, когда самолет заходил на посадку. Практически дома. С этим чувством я прошла все коридоры аэропорта, получила багаж. Но когда я увидела встречавших меня родителей, будто разразился гром. Чувства которые находились под замком подсознания с того момента как я смотрела на Дома в последний раз затмили мою реальность. Счастливые лица, хорошо знакомые места, они не вызвали радости от того, что я дома. Они причинили боль от осознания того, что я не с Домиником.
Все предстояло еще полностью осознать и пережить. Родителям нельзя было показывать, что со мной что-то не так.
По дороге из аэропорта я еще пыталась оживленно делиться впечатлениями. Получалось сухо, бледно, неинтересно. Нью-Йорк не был главным героем моей истории, а был всего лишь достойной декорацией.
Потом все потянулось своим чередом. В меру жизни, в меру страданий, не в меру воспоминаний. Из половины семестра я могу вспомнить только несколько эпизодов. Больше всего боли приносило то, что Дом казался мне выдумкой. Уже через несколько часов после прощания он стал призраком. Память отказывалась представить мне его лицо. Он был полупрозрачным, ускользающим. Первые несколько недель я думала, что справлюсь. Интернет был строго под запретом. А потом сдалась. И стала просиживать ночи на фан-сайтах, где можно найти тонны фотографий и видеоклипов. Но это был не он. Не настоящий. В редком интервью в его взгляде или жесте проскальзывало что-то знакомое.
Я была бы счастливее, если бы он мне снился. Но нет, я проваливалась в черную пропасть и тут же открывала глаза утром. Пробовала контролируемое сновидение. Долгие попытки, но никакого результата.
Только один человек знал, что я переживаю. Моя лучшая подруга. Она действительно переживала, пыталась поддержать, но что она могла? Хотя нет, она сделала многое, неизвестно, как бы все сложилось, если не наши длинные разговоры по душам.
Бывало так, что я на время успокаивалась, но воспоминания возвращались снова и снова. Не лучше, не хуже. Становилось страшно, что теперь так будет всегда. Никогда не закончится, никогда не изменится.
Мы с подругой просидели целый день у меня. Смотрели фильмы, разговоры не клеились, поэтому молча пили кофе. Потом, как-то нервно посмотрев телефон, она потащила меня гулять. Мол, погода чудная. Действительно, зима выдалась очень приятной. Температура чуть ниже нуля, удивительно много снега.
Когда я вышла из подъезда, заметила тепло одетого мужчину. Его лицо было очень знакомым. Настолько, что я не могла смотреть никуда кроме. А приблизившись к нему на несколько шагов, я мучительно узнала в нем Доминика Ховарда.
Этого просто не может быть. Если я шла прямо по направлению к нему, то я сменила курс и прибавила шаг. Подруга шла за мной, не могла догнать и удивленно спрашивала, куда я бегу. Я быстро оглянулась: «Мы собирались гулять, пойдем в парк. Я не хочу ходить по улицам». Сейчас самое главное сделать вид, что все нормально. Ховард не может быть тут. Не. Может.
Галлюцинации это страшно. Это больно. Но никто не должен ничего заподозрить. За меня итак волнуются. Если поймут, что все настолько плохо, то я просто попаду на реабилитацию. Но как. Я ведь не сумасшедшая.
Все сумасшедшие так говорят. Господи…
- Передумала, не хочу в парк, - подруга только открыла рот, для того, чтобы сказать что-то, как я снова ее перебила, - Выпьем чего-нибудь…
- Слушай, подожди, - она опять попыталась начать говорить, а я глянула на мужчину, он все еще стоял на том же месте и наблюдал за нами.
Зачем? Зачем разум играет со мной так жестоко? За что?
- Холодно гулять, пойдем скорее…
- Да черт тебя подери, Вика. Можешь ты перестать перебивать меня и убегать. Ты никого не заметила?
- Фак! Ты тоже видела? Хотя нет. Если ты видела. И я видела. Может ли это значить…
Пока я пыталась разобраться во вспорхнувших в разные стороны мыслях она уже перешла на английский, обернувшись к мужчине.
Их голоса пронзали голову, как разряды тока. Они были слишком громкими, но слишком нереальными. Я была готова первый раз в жизни упасть в обморок. Он здесь или я сошла с ума. Я все еще боюсь последнего, хотя уже чувствую на себе его руки. Как в глупом кино.
Предупреждение: Не буду говорить: «Лучше не читайте», так как все прочтут в любом случае. Хочу только сказать перед тем, как в меня полетят ботонки сорок-последнего размера, что именно такой финал планировался изначально. Мои мучения с этой вещью никак не отразились на ее сюжете.
Pov. Мэтт вместо заключения
Через полторы недели он вернулся из России. Был счастлив. Говорил, что теперь так будет всегда. Говорил, что расстояние – глупости. Говорил – что через несколько лет они смогут жить вместе.
Да, так и было. Первый год. Он срывался к Виктории иногда даже на выходные, она прилетала к нам так часто, как могла. Все было хорошо. Так будет всегда. Конечно.
А потом дела все сильнее затягивали, встречи становились реже. Счастливое будущее становилось все более тусклым, все более туманным. Измучившись, через полгода они решили расстаться.
И это оказался не конец. Иногда Домикик и Викки пересекались в Европе. Просто, когда они случайно оказывались в одном городе, мы встречались все вместе. Дружеские посиделки. Но для Дома и Викки они всегда заканчивались в постели. А потом, еще более несчастные, снова разбегались по разным странам до следующей такой встречи.
Не знаю, сколько еще так будет продолжаться. Сказочно начавшаяся история превратилась в реальность. Так бывает всегда и чем лучше началось, тем хуже закончится.
Их счастье осталось в Нью-Йорке.
Да, да это не галлюцинация, вуаля! Я дописала, чему невероятно рада (=
читать дальшеЗа окном быстро пролетают здания. Солнце отражается от их многочисленных окон, преломляясь, падает на асфальт. Я прощаюсь.
Желтое Нью-Йоркское такси мчится в аэропорт Кеннеди. Господи, даже пробок почти нет. Я хотела проспать, попасть в чудовищную пробку, потом долго бежать из одного терминала в другой для того, чтобы мне сказали, что мой самолет улетел две минуты назад. И не важно, что это бы не помогло, а гарантировало лишь мучительную отсрочку.
Все вышло совсем не так. Сон пропал в половину пятого. Было уже светло. Ослепительно. Свет из окна был прохладным и каким-то искусственным. Белые простыни светились. Было холодно, но я почему-то не могла прижаться к Доминику. Смотрела на него с расстояния вытянутой руки. Спокойное лицо, ровное тихое дыхание. Когда он открыл глаза, я отвела взгляд, и ,завернувшись в покрывало, ушла в ванную. С утра мы перекинулись всего несколькими фразами.
Подъехав к терминалу, он сам достал из багажника мой чемодан, жестом остановив водителя. Когда мы пошли, Дом притянул меня к себе, положив руку на плечи. У нас было еще полчаса. В углу огромного зала мы стояли неподвижно, смотрели друг другу в глаза. Вокруг торопились люди. Я пыталась запечатлеть его в памяти. Так, чтобы он никогда не стал расплывчатым пятном. Запомнить его вживую, а не по фотографиям папарацци. Я изучала его в деталях. И жалела, что не смотрела на него так, когда мы гуляли на второй день нашего знакомства. Тогда он был сияющим, веселым и задорным. Сегодня все не так. Суровый, напряженный, когда вы видите такого человека на улице, хочется держаться от него подальше. Я удивлялась тому, как молодо он выглядит, но сегодня усталость во взгляде выдает. Грустно, что я запомню его таким.
Мои мысли занимают мелочи, я дала себе установку не страдать при нем. Зачем отнимать у себя последние минуты?
Дом обнимает меня, я вожу руками по его пояснице. Поцелуй. Последний.
Он что-то сказал, я не поняла. Функция понимать по-английски отключена? Переспрашивать не стала.
Теперь все это не имеет никакого смысла. Нас уже разделяет стеклянная стена. Еще один долгий взгляд, ухожу по коридору, не оглядываясь.
В самолете я все еще была практически лишена эмоций. Смотрела фильм, слушала то, что называется музыкой, немного поспала.
Тяжелое чувство стало надвигаться на меня, когда самолет заходил на посадку. Практически дома. С этим чувством я прошла все коридоры аэропорта, получила багаж. Но когда я увидела встречавших меня родителей, будто разразился гром. Чувства которые находились под замком подсознания с того момента как я смотрела на Дома в последний раз затмили мою реальность. Счастливые лица, хорошо знакомые места, они не вызвали радости от того, что я дома. Они причинили боль от осознания того, что я не с Домиником.
Все предстояло еще полностью осознать и пережить. Родителям нельзя было показывать, что со мной что-то не так.
По дороге из аэропорта я еще пыталась оживленно делиться впечатлениями. Получалось сухо, бледно, неинтересно. Нью-Йорк не был главным героем моей истории, а был всего лишь достойной декорацией.
Потом все потянулось своим чередом. В меру жизни, в меру страданий, не в меру воспоминаний. Из половины семестра я могу вспомнить только несколько эпизодов. Больше всего боли приносило то, что Дом казался мне выдумкой. Уже через несколько часов после прощания он стал призраком. Память отказывалась представить мне его лицо. Он был полупрозрачным, ускользающим. Первые несколько недель я думала, что справлюсь. Интернет был строго под запретом. А потом сдалась. И стала просиживать ночи на фан-сайтах, где можно найти тонны фотографий и видеоклипов. Но это был не он. Не настоящий. В редком интервью в его взгляде или жесте проскальзывало что-то знакомое.
Я была бы счастливее, если бы он мне снился. Но нет, я проваливалась в черную пропасть и тут же открывала глаза утром. Пробовала контролируемое сновидение. Долгие попытки, но никакого результата.
Только один человек знал, что я переживаю. Моя лучшая подруга. Она действительно переживала, пыталась поддержать, но что она могла? Хотя нет, она сделала многое, неизвестно, как бы все сложилось, если не наши длинные разговоры по душам.
Бывало так, что я на время успокаивалась, но воспоминания возвращались снова и снова. Не лучше, не хуже. Становилось страшно, что теперь так будет всегда. Никогда не закончится, никогда не изменится.
Мы с подругой просидели целый день у меня. Смотрели фильмы, разговоры не клеились, поэтому молча пили кофе. Потом, как-то нервно посмотрев телефон, она потащила меня гулять. Мол, погода чудная. Действительно, зима выдалась очень приятной. Температура чуть ниже нуля, удивительно много снега.
Когда я вышла из подъезда, заметила тепло одетого мужчину. Его лицо было очень знакомым. Настолько, что я не могла смотреть никуда кроме. А приблизившись к нему на несколько шагов, я мучительно узнала в нем Доминика Ховарда.
Этого просто не может быть. Если я шла прямо по направлению к нему, то я сменила курс и прибавила шаг. Подруга шла за мной, не могла догнать и удивленно спрашивала, куда я бегу. Я быстро оглянулась: «Мы собирались гулять, пойдем в парк. Я не хочу ходить по улицам». Сейчас самое главное сделать вид, что все нормально. Ховард не может быть тут. Не. Может.
Галлюцинации это страшно. Это больно. Но никто не должен ничего заподозрить. За меня итак волнуются. Если поймут, что все настолько плохо, то я просто попаду на реабилитацию. Но как. Я ведь не сумасшедшая.
Все сумасшедшие так говорят. Господи…
- Передумала, не хочу в парк, - подруга только открыла рот, для того, чтобы сказать что-то, как я снова ее перебила, - Выпьем чего-нибудь…
- Слушай, подожди, - она опять попыталась начать говорить, а я глянула на мужчину, он все еще стоял на том же месте и наблюдал за нами.
Зачем? Зачем разум играет со мной так жестоко? За что?
- Холодно гулять, пойдем скорее…
- Да черт тебя подери, Вика. Можешь ты перестать перебивать меня и убегать. Ты никого не заметила?
- Фак! Ты тоже видела? Хотя нет. Если ты видела. И я видела. Может ли это значить…
Пока я пыталась разобраться во вспорхнувших в разные стороны мыслях она уже перешла на английский, обернувшись к мужчине.
Их голоса пронзали голову, как разряды тока. Они были слишком громкими, но слишком нереальными. Я была готова первый раз в жизни упасть в обморок. Он здесь или я сошла с ума. Я все еще боюсь последнего, хотя уже чувствую на себе его руки. Как в глупом кино.
Предупреждение: Не буду говорить: «Лучше не читайте», так как все прочтут в любом случае. Хочу только сказать перед тем, как в меня полетят ботонки сорок-последнего размера, что именно такой финал планировался изначально. Мои мучения с этой вещью никак не отразились на ее сюжете.
Pov. Мэтт вместо заключения
Через полторы недели он вернулся из России. Был счастлив. Говорил, что теперь так будет всегда. Говорил, что расстояние – глупости. Говорил – что через несколько лет они смогут жить вместе.
Да, так и было. Первый год. Он срывался к Виктории иногда даже на выходные, она прилетала к нам так часто, как могла. Все было хорошо. Так будет всегда. Конечно.
А потом дела все сильнее затягивали, встречи становились реже. Счастливое будущее становилось все более тусклым, все более туманным. Измучившись, через полгода они решили расстаться.
И это оказался не конец. Иногда Домикик и Викки пересекались в Европе. Просто, когда они случайно оказывались в одном городе, мы встречались все вместе. Дружеские посиделки. Но для Дома и Викки они всегда заканчивались в постели. А потом, еще более несчастные, снова разбегались по разным странам до следующей такой встречи.
Не знаю, сколько еще так будет продолжаться. Сказочно начавшаяся история превратилась в реальность. Так бывает всегда и чем лучше началось, тем хуже закончится.
Их счастье осталось в Нью-Йорке.
@темы: muse fanfiction, rose-colored
-
-
05.08.2010 в 21:12Бозе, это было прекрасно!
-
-
05.08.2010 в 21:32спасибо)
я бы хотела, чтобы это закончилось по другому, но увы, увы, увы...
-
-
05.08.2010 в 21:48-
-
05.08.2010 в 22:34Замечательно пишете, продолжайте!
-
-
05.08.2010 в 22:45спасибо (=
-
-
30.08.2010 в 10:26очень понравилось))