оп

Если что-то останется недосказанным... От этого не станет лучше. Только убавит ясности и подарит ложную, совсем ненужную надежду.

@музыка: Placebo - Blue American

---

Начнем, пожалуй!

На самом деле, в этот момент должен был разразиться гром и земля треснуть ровно пополам...
Да, да! Дышите глубже, это отрывок из монстра, над которым мне выпала честь трудиться совместно с ... Если скажу, все равно не поверите! Не каждый день такие замечательные авторы и просто приятные люди зовут в соавторы простых начинающих неудачников


В дверь тихо постучали.
Кимберли метнулась ко мне на тот случай, если это кто-то из родителей. Легла на мою предусмотрительно вытянутую руку и подняла перед собой журнал.
- Проходите, - да уж, она не отвечала достаточно долго, чтобы подумать будто, мы занимались чем-то помимо чтения.

ближе к телу!

Привет, ребята, - в открывшуюся дверь просунулась голова Криса. Ким облегченно вздохнула и начала вставать:
-Проходи, пожалуйста.
- Мы вам не помешали?- следом за Крисом зашел Том, ослепительно улыбаясь. Если Том, в общении с Ким сразу был очень дружелюбен, то Кристофер скорее холодно-сдержан. Но, видимо совместные поиски меня и Беллса, заставили и Криса проникнуться к Кимберли,- Вчера Аншуман показал нам классный бар, собираемся туда снова, вы как?
- Я с радостью, - Ким соскочила с кровати, - Только переоденусь, - и скрылась в ванной.
- Дом?
- Нет, ребят простите, но я пас. Вчера перегулял, лягу спать…
- И Беллс нас снова послал куда подальше. Мне даже показалось, что это дежавю. Сидит снова злой, как шершень у себя. Не идут ему на пользу тепло и хороший дом. Не идут. Или он теперь всегда так будет общаться со своим менеджером…- впрочем, Том не успел закончить. Крис, по началу пытавшийся сдержаться, все таки не выдержал:
- Неужели решил успокоиться! Тебе просто повезло, что мы нашли ваши тощие задницы. Мало того, что женился, черт знает как, - он понизил голос, затем продолжил громче,- Так даже не может несколько дней держать себя в руках, чтобы все не испортить…- Крис, еще не до конца простивший мне несерьезное отношение к институту брака, был снова возмущен моим поведением.
- Тс, Крис, все ведь хорошо. Никто не заметил, все счастливы, -Кирк попытался снять напряжение.
- Да, но надо же, черт подери, отдавать себе отчет в том…
- Крис. Сегодня я остаюсь в постели и обещаю тебе не спать у бассейна, хорошо?
- Я готова, - из ванной выскочила Ким, поставив точку в нашей перепалке. Парни оглядели ее с ног до головы по привычке, но смутившись, отвели взгляды,- Идем?
- Веди себя прилично милая.
- Не скучай, дорогой!
Остаться спать. Черта с два. Я не могу просто взять и заснуть, зная, что Мэтт опять не в себе. Я не видел его с самого завтрака. Нужно проверить все ли в порядке. Мэтт продолжает бесноваться. Я не могу понять причины.
У меня появились смутные подозрения... Он ревнует?
Да нет. Это просто смешно. Мне кажется.
Вынырнул из этих мыслей я уже около его двери. Три раза ударил костяшками пальцев по двери:
-Мэтт, это я…Можно?- не дожидаясь согласия, я открыл дверь и прошел. Мэтт лежал на своей кровати полностью одетый, руки вытянуты по швам.
- Типа добрая традиция?- он повернул голову в мою сторону .
-Типа,- я осторожно сел на край кровати, а Мэтт в свою очередь неловко повозился, и в конечном счете сел, - А чего же ты не делаешь детей? Ведь собирался…
- Боже, Мэтт, это глупо, - я внимательно вглядывался в его лицо, пытаясь найти в нем признаки того, что он шутит. Ведь он же шутит? Но нет, он спрашивал серьезно, - Мэтт. То, о чем мы говорили утром, ничего не значит. Просто так нужно, - он не реагировал на мои слова, продолжая гипнотизировать противоположную стену,- Я не собираюсь заводить детей, это только слова, понимаешь?
Я не знаю, что заставило меня объяснять, почти оправдываться. Но это произвело эффект. Взгляд Мэтта ожил, он посмотрел на меня с легкой улыбкой:
- Есть полбутылки Джека. Какие планы на вечер?

P.S Леди Оранж, не говори глупостей (=

Ты врешь и издеваешься!

А я твой верный фанат, энивэй.

@темы: muse fanfiction, soulmates

---

В Лондоне дождь, да

@темы: не мое дело, muse

---

об унылом

Где мы допустили ошибку? Я перебираю сотни вариантов и неизменно прихожу к одному и тому же выводу. В Тинмуте, кажется, в девяносто пятом, когда ко мне подошел парень и сказал, что хочет играть в моей группе. Отсюда все и пошло наперекосяк.

Фу, автор, больше позитива! Предлагаю застебать автора.

@темы: унылое оно

---

о Никлексе

Осторожно, пикспам (так, это вроде называется?)
Итак Fraaaanz Fucking Feeeerdinand, встречайте...

дадада хочу это видеть!

Я без ума от их музыки.
Это второй пейринг, который воспринемается моим организмом. Не угадаете какой первый.

@музыка: Franz Ferdinand -Michael

@темы: kinky sex

---

манят, манят...

Пишет  Dr.Ten:

• Jeremy Gibbs: эстетика заброшенных зданий

Англичанин Джереми Гиббс (Jeremy Gibbs) aka RomanyWG  живет в пригороде Лондона, работает редактором на киностудии. В свободное от работы время увлекается съемкой заброшенных зданий и различного стрит-арта.




























































Нефильтрованная красота

@темы: soulmates

---

О взглядах

Меня глючит на нервной почве? Я вижу то, что давно хочу увидеть?

Заткнись, с чего ты решила, что умеешь толковать взгляды?

смотреть дальше

Эта фотография заставила подпрыгнуть до потолка.

Эта спустила на землю.


Фотки то, говорят, сделаны вчера.

upd. видео!

cbsrla.cbsradio.com/global/video/popup/pop_play... 06&h1=Stryker Interviews Matt and Dom from Muse&flvUri=&partnerclipid=

@музыка: гайдинг лайт, чтоб его

@темы: soulmates, muse

---

NY - завершение

Вот начало: who-knows-who.diary.ru/p117917513.htm#more1
Да, да это не галлюцинация, вуаля! Я дописала, чему невероятно рада (=

За окном быстро пролетают здания. Солнце отражается от их многочисленных окон, преломляясь, падает на асфальт. Я прощаюсь.
Желтое Нью-Йоркское такси мчится в аэропорт Кеннеди. Господи, даже пробок почти нет. Я хотела проспать, попасть в чудовищную пробку, потом долго бежать из одного терминала в другой для того, чтобы мне сказали, что мой самолет улетел две минуты назад. И не важно, что это бы не помогло, а гарантировало лишь мучительную отсрочку.
Все вышло совсем не так. Сон пропал в половину пятого. Было уже светло. Ослепительно. Свет из окна был прохладным и каким-то искусственным. Белые простыни светились. Было холодно, но я почему-то не могла прижаться к Доминику. Смотрела на него с расстояния вытянутой руки. Спокойное лицо, ровное тихое дыхание. Когда он открыл глаза, я отвела взгляд, и ,завернувшись в покрывало, ушла в ванную. С утра мы перекинулись всего несколькими фразами.
Подъехав к терминалу, он сам достал из багажника мой чемодан, жестом остановив водителя. Когда мы пошли, Дом притянул меня к себе, положив руку на плечи. У нас было еще полчаса. В углу огромного зала мы стояли неподвижно, смотрели друг другу в глаза. Вокруг торопились люди. Я пыталась запечатлеть его в памяти. Так, чтобы он никогда не стал расплывчатым пятном. Запомнить его вживую, а не по фотографиям папарацци. Я изучала его в деталях. И жалела, что не смотрела на него так, когда мы гуляли на второй день нашего знакомства. Тогда он был сияющим, веселым и задорным. Сегодня все не так. Суровый, напряженный, когда вы видите такого человека на улице, хочется держаться от него подальше. Я удивлялась тому, как молодо он выглядит, но сегодня усталость во взгляде выдает. Грустно, что я запомню его таким.
Мои мысли занимают мелочи, я дала себе установку не страдать при нем. Зачем отнимать у себя последние минуты?
Дом обнимает меня, я вожу руками по его пояснице. Поцелуй. Последний.
Он что-то сказал, я не поняла. Функция понимать по-английски отключена? Переспрашивать не стала.
Теперь все это не имеет никакого смысла. Нас уже разделяет стеклянная стена. Еще один долгий взгляд, ухожу по коридору, не оглядываясь.
В самолете я все еще была практически лишена эмоций. Смотрела фильм, слушала то, что называется музыкой, немного поспала.
Тяжелое чувство стало надвигаться на меня, когда самолет заходил на посадку. Практически дома. С этим чувством я прошла все коридоры аэропорта, получила багаж. Но когда я увидела встречавших меня родителей, будто разразился гром. Чувства которые находились под замком подсознания с того момента как я смотрела на Дома в последний раз затмили мою реальность. Счастливые лица, хорошо знакомые места, они не вызвали радости от того, что я дома. Они причинили боль от осознания того, что я не с Домиником.
Все предстояло еще полностью осознать и пережить. Родителям нельзя было показывать, что со мной что-то не так.
По дороге из аэропорта я еще пыталась оживленно делиться впечатлениями. Получалось сухо, бледно, неинтересно. Нью-Йорк не был главным героем моей истории, а был всего лишь достойной декорацией.

Потом все потянулось своим чередом. В меру жизни, в меру страданий, не в меру воспоминаний. Из половины семестра я могу вспомнить только несколько эпизодов. Больше всего боли приносило то, что Дом казался мне выдумкой. Уже через несколько часов после прощания он стал призраком. Память отказывалась представить мне его лицо. Он был полупрозрачным, ускользающим. Первые несколько недель я думала, что справлюсь. Интернет был строго под запретом. А потом сдалась. И стала просиживать ночи на фан-сайтах, где можно найти тонны фотографий и видеоклипов. Но это был не он. Не настоящий. В редком интервью в его взгляде или жесте проскальзывало что-то знакомое.
Я была бы счастливее, если бы он мне снился. Но нет, я проваливалась в черную пропасть и тут же открывала глаза утром. Пробовала контролируемое сновидение. Долгие попытки, но никакого результата.
Только один человек знал, что я переживаю. Моя лучшая подруга. Она действительно переживала, пыталась поддержать, но что она могла? Хотя нет, она сделала многое, неизвестно, как бы все сложилось, если не наши длинные разговоры по душам.
Бывало так, что я на время успокаивалась, но воспоминания возвращались снова и снова. Не лучше, не хуже. Становилось страшно, что теперь так будет всегда. Никогда не закончится, никогда не изменится.
Мы с подругой просидели целый день у меня. Смотрели фильмы, разговоры не клеились, поэтому молча пили кофе. Потом, как-то нервно посмотрев телефон, она потащила меня гулять. Мол, погода чудная. Действительно, зима выдалась очень приятной. Температура чуть ниже нуля, удивительно много снега.
Когда я вышла из подъезда, заметила тепло одетого мужчину. Его лицо было очень знакомым. Настолько, что я не могла смотреть никуда кроме. А приблизившись к нему на несколько шагов, я мучительно узнала в нем Доминика Ховарда.
Этого просто не может быть. Если я шла прямо по направлению к нему, то я сменила курс и прибавила шаг. Подруга шла за мной, не могла догнать и удивленно спрашивала, куда я бегу. Я быстро оглянулась: «Мы собирались гулять, пойдем в парк. Я не хочу ходить по улицам». Сейчас самое главное сделать вид, что все нормально. Ховард не может быть тут. Не. Может.
Галлюцинации это страшно. Это больно. Но никто не должен ничего заподозрить. За меня итак волнуются. Если поймут, что все настолько плохо, то я просто попаду на реабилитацию. Но как. Я ведь не сумасшедшая.
Все сумасшедшие так говорят. Господи…
- Передумала, не хочу в парк, - подруга только открыла рот, для того, чтобы сказать что-то, как я снова ее перебила, - Выпьем чего-нибудь…
- Слушай, подожди, - она опять попыталась начать говорить, а я глянула на мужчину, он все еще стоял на том же месте и наблюдал за нами.
Зачем? Зачем разум играет со мной так жестоко? За что?
- Холодно гулять, пойдем скорее…
- Да черт тебя подери, Вика. Можешь ты перестать перебивать меня и убегать. Ты никого не заметила?
- Фак! Ты тоже видела? Хотя нет. Если ты видела. И я видела. Может ли это значить…
Пока я пыталась разобраться во вспорхнувших в разные стороны мыслях она уже перешла на английский, обернувшись к мужчине.

Их голоса пронзали голову, как разряды тока. Они были слишком громкими, но слишком нереальными. Я была готова первый раз в жизни упасть в обморок. Он здесь или я сошла с ума. Я все еще боюсь последнего, хотя уже чувствую на себе его руки. Как в глупом кино.
 
Предупреждение: Не буду говорить: «Лучше не читайте», так как все прочтут в любом случае. Хочу только сказать перед тем, как в меня полетят ботонки сорок-последнего размера, что именно такой финал планировался изначально. Мои мучения с этой вещью никак не отразились на ее сюжете.

Pov. Мэтт вместо заключения
Через полторы недели он вернулся из России. Был счастлив. Говорил, что теперь так будет всегда. Говорил, что расстояние – глупости. Говорил – что через несколько лет они смогут жить вместе.
Да, так и было. Первый год. Он срывался к Виктории иногда даже на выходные, она прилетала к нам так часто, как могла. Все было хорошо. Так будет всегда. Конечно.
А потом дела все сильнее затягивали, встречи становились реже. Счастливое будущее становилось все более тусклым, все более туманным. Измучившись, через полгода они решили расстаться.
И это оказался не конец. Иногда Домикик и Викки пересекались в Европе. Просто, когда они случайно оказывались в одном городе, мы встречались все вместе. Дружеские посиделки. Но для Дома и Викки они всегда заканчивались в постели. А потом, еще более несчастные, снова разбегались по разным странам до следующей такой встречи.
Не знаю, сколько еще так будет продолжаться. Сказочно начавшаяся история превратилась в реальность. Так бывает всегда и чем лучше началось, тем хуже закончится.
Их счастье осталось в Нью-Йорке.

@темы: muse fanfiction, rose-colored

---

- Ты так смотришь. Я тебе нравлюсь?- он посмотрел на меня в упор.

читать малюсенькое что-то

Во взгляде чувствовалась усталость, но в то же время какая-то сила. Словно пригвоздил меня к стене этим взглядом. Не забыть, не убежать, не спастись. Он спонтанно задал, возможно, самый разумный в его жизни вопрос. Это была не внезапная мысль, со сверхзвуковой скоростью попавшая в его голову. Нет. Этот вопрос был логически обоснованным, построенным на его наблюдениях. Я недооценивал его рациональную часть. Все время, что мы знакомы, шаг за шагом, он убеждал меня, что она равна нулю. И я потерял всякую бдительность.

Ему это свойственно. Едва различимая потерянность, как будто самое главное в его жизни происходит не здесь, на планете Земля, а на его собственной планете, в сотни тысяч раз большей, чем наша. Апатичное настроение и взгляд как будто бы внутрь, или внезапные вспышки счастья, не обусловленные ничем отсюда. Может быть, так празднуется день независимости на его планете? Кто знает… Я строю миллиарды догадок и бьюсь об заклад, что ни разу не угадал. Но при этом, я не хочу сказать, что он похож на шизофреника или что то в этом роде, он нормальный, но устроен по-другому. Это трудно объяснить. Так вот его отстраненность ввела меня в заблуждение. Я был почти уверен, что он не обращает внимания на оттенки настроений, особенности поведения людей. И тут он задал мне этот вопрос. Я, с непониманием во взгляде, думал над ответом, которого сам, кажется, не знал. Ну конечно, нравится, я не общаюсь, а тем более не дружу с теми, кто мне не нравится. Но с другой стороны, мое отношение к нему всегда было братским, граничащим с нежной любовью, которая, впрочем, ничего не требовала взамен, просто существовала как данность.

- Ты мне тоже, - так и не дождавшись ответа, он пожал плачами,- Спокойной ночи, кажется, смогу заснуть без таблеток, - и все с тем же усталым взглядом, он вытянул руку и ладонью прошел вверх-вниз по моей руке от локтя до плеча, развернулся и торопливо пошел вверх по лестнице. Уже со второго этажа крикнул: «Не сиди долго, утром записываем перкуссию?».

А я остался думать о том, что раньше казалось мне абсурдным.

@музыка: shivaree - goodnight moon

@темы: soulmates

---

о Доминике

Что-то не нравится мне он последнее время. В смысле, я по прежнему люблю его нежнейшей из любовей, только то, как он выглядит меня печалит.

Как будто у него что-то очень-очень плохое происходит. Выражение лица унылое, улыбка на него натянута фальшивая. И эти эксцентрицные выходы то в образе короля Джулиана, то этот Лихой гонщик (Отчаянный водолаз). Я думаю, что у людей возникает желание сотворить что-нибудь эдакое, чтобы показать себе и всем, что все прекрасно.

А вообще, надеюсь, мне кажется.

И не мое это дело тчк

@темы: унылое оно, не мое дело, muse

---

o NY

Это война и немцы, не иначе.

@темы: rose-colored

---

о пошлости

Давно подмывает меня написать пост записочку о порно об эротике в литературном творчестве фикописательстве. В первых рассказах у меня все шло на ура (даже если читателям так и не казалось, во всяком случае писалось легко ). Помнится даже хвалили меня несколько раз за правдоподобность описаний (я не гей, но я старалась).

А вот сейчас не хочется мне сочно расписывать кто-кого-куда-как долго-с какой интенсивностью. Хочется подразннить читателя парой поцелуев и поставить томное многоточие.

Кажется, слово "член" в моих текстах вы будете видеть исключительно в значении "член общества". Хотя нет, лучше вообще не употреблять его. Зачем ложные надежды подавать?

Не зарекаюсь конечно, а то вдруг что

Ну а чтобы мораль была у моего первого размышлятельного поста, кричу в надежде быть услышанной и буквально падаю на колени. Не описывайте кинки секс, если есть хоть малейшие сомнения. Эротика - это хорошо, а вот непонятная, бессмысленная пошлость, после которой хочется приобнять белого друга, а уже потом задаться вопросом "Да как же такое возможно то?!" - вот это плохо.

P.S я не пытаюсь учить кого-то уму-разуму, это так сказать крик души, кстати, отчасти обращенный и к самой себе тчк

@темы: не мое дело, kinky sex

---

обо всем

Слэш фри

Слэша правда нет.

То есть совсем нет.

Да, да. Вам не показалось, его тут вовсе нет.


На выходные все уехали из студии. У меня не было дел в городе, а ехать просто для того, чтобы развеяться мне не хотелось. Лучше было провести день наедине с собой. Проснувшись в абсолютной тишине, я благодарил небеса за свое решение остаться. Было чудесно. Свет через полупрозрачные персиковые шторы проникал в мою спальню, наполняя ее мягким теплым светом. Было немного душно. В этой комнате были вечные проблемы с микроклиматом, и сколько я не мучил несчастный терморегулятор, исхода было только два. Я или просыпался, стуча зубами, или в панике соскакивал с постели из-за жары. Сегодня было терпимо. Полежав в кровати еще несколько сладких минут, я спокойно поднялся и подошел к окну, раздвигая шторы. Солнце светило неярко, отчего все приобретало легкие очертания и пастельную мягкость оттенков. Я давно не обращал внимания на природу. Когда ты постоянно занят, воспринимаешь ее лишь как меблировку номера в гостинице. Как данность. Перестаешь видеть ее великолепие и забываешь восхищаться. Сегодня я увидел впервые за долгое время. Непреодолимо захотелось рисовать. Я перевернул ящики, и нашел только черную ручку и небольшой блокнот. Нет, совсем не то, мне нужна была акварель. Но, порыв был настолько сильным, что я начал рисовать в блокноте. Набросав половину того, что хотел, я взглянул за окно, а потом на то, что у меня получилось. Это был один из тех моментов, когда разочарование встает комком в горле.

Я не рисовал больше десяти лет. Раньше это было неотъемлемой частью меня. Но теперь рука, забывшая, как держать что либо кроме барабанной палочки оказалась беспомощной. В мед моего утра попала первая ложка дегтя.

Решил привести себя в порядок. Работа в студии расслабляет в плане ухода за собой даже меня. Побрившись впервые за неделю, я натянул джинсы и спустился вниз. На кухне, раздраженный, я не нашел никакой еды, кроме бананов. На столе лежали сигареты, и я отдал предпочтение им, несмотря на то, что давно бросил.

Мое утреннее счастье постепенно растворялось. Покурил лежа в гамаке. Раскачиваясь из стороны в сторону на голодный желудок, меня затошнило. С аттракциона пришлось сойти. От скуки я принялся за вторую сигарету сидя на бортике клумбы в компании уродливых дурно пахнущих растений. Показалось, что внутри хлопнула дверь. Оказалось, что не показалось. К моему удивлению на свет божий вышел Мэтт, шаркая босыми ногами по земле. Одет как фрик, то есть как обычно. Красные спортивные штаны, которым лет вполовину меньше, чем ему и раз в десять больше, чем их можно было носить, моя толстовка и банан в руках. Проходя мимо, он провел рукой по моей макушке и сел прямо на землю около меня. Сначала я обрадовался неожиданной компании, потому как мне уже стало порядком скучно. Но потом, я вспомнил, как мечтал о дне в одиночестве. И остановился все же на том, что рад Мэтту.

- Ты почему здесь?- вместо ответа он поднял указательный палец, прося подождать, пока прожует. Доев банан, бросил кожуру в клумбу, отчего я поморщился, и натянул капюшон. Я докурил, проведя еще несколько минут в удивлении. Идея совершить вылазку в город была его. Он около недели ныл, что не может больше тут сидеть. Мэтт придвинулся ближе и обнял меня за ногу, положив голову мне на колено.

- Эй, ты чего?

- Часа два назад только уснул, - безжизненным голосом произнес он зевая.

- Ох черт, а таблетки?- ничего когда человек не спал одну ночь, будет вялым, зевать. Ничего когда две или даже три. Стоически переживешь, истощая резервы своего организма, а потом уснешь тридцатичасовым богатырским сном. У Мэтта проблемы со сном с семнадцати лет. В основном в спокойное время с ним все нормально, но периоды начала тура или записи альбома самые тяжелые, когда бессонница не дает ему покоя.

- Пил. Холодно. Пойдем вовнутрь, - он всегда мерзнет, когда не спит. Несмотря на то, что на улице было очень тепло, он поежился.

Я встал и протянул ему руку. Он взялся за нее, и я помог ему подняться.

***

Стало хуже или лучше?

Не знаю.

Конечно, лучше. Мы более чем обеспечены финансово. Можем позволить себе жить и отдыхать на широкую ногу. Что важнее, мы можем быть спокойны, потому что знаем, что наши родители живут в хороших домах, им не нужно работать, чтобы доживать свои жизни, считая мелочь. Мы уверены в завтрашнем дне, несмотря на то, что слава неверная подруга. Мы не останемся на улице. У нас нет врагов, которые обычно сопровождают большие деньги. Возможно, могут появиться сталкеры, но пока их нет, и опять же у нас есть деньги, чтобы от них избавиться. Несмотря на всемирную известность, мы можем оградить свою частную жизнь от вмешательств извне. В конечном счете, наша работа – это наше удовольствие, сколько бы мы не ныли, что туры это тяжелые испытания.

Конечно, хуже. По пути мы потеряли многое. Будь то потеря умения рисовать, расстройство сна или алкоголизм, побежденный только спустя много лет. Это может казаться мелочами, но это не так. Успех не дается просто так. Ему нужно приносить жертвы. И сейчас я понимаю, что жертва это часть тебя. Ты отдаешь что-то, что тебе дорого. Отдаешь свою естественную жизнь. Просто если ты самый обычный человек, каким и являюсь я, то группа и музыка не может стать всей твоей жизнью, у тебя есть и другие ценности и потребности. Мне говорили, что я могу добиться больших успехов в искусстве. Может быть, потому, что я был хорошим мальчиком и всем нравился. Но это не важно, важно то, что это было для меня всем. Музыка была только дополнением. Я никогда не писал ее, даже не возникало мысли, а тем более желания попробовать. Будучи усидчивым и способным, я лишь научился технично играть. А потом, когда мы отчаянно остервенело, пытались добиться успеха, я просто был одержим этой идеей. Мы были одержимы. Потом пришла популярность, отступать было некуда, не хотелось, да и это было неразумно. Что называется, затянуло. Что гложет меня сильнее, так это родители. Я предоставил их самим себе. Отец умер. Может быть, если бы я уделял им больше времени, смог бы увидеть, что с его здоровьем что-то не так. Мама осталась одна. Сколько я не просил ее переехать хотя бы в Лондон, чтобы мы могли видеться чуть чаще, она отказывалась. Ее место там, где она прожила свою жизнь с отцом, я ее понимаю. Но мне больно, когда я представляю, как она одинока. Сын навещает два раза в год, у него до сих пор нет детей. По сути, я осознанно лишаю ее возможности увидеть своих внуков. С каждым годом вероятность того, что она их не застанет, только увеличивается. Иногда я уже думаю о том, что нужно жениться.

Я знаю, что Крису так же тяжело. Его жизнь- это Келли и дети. Люблю бывать у них. Эта чарующая атмосфера семейного уюта и домашнего очага. В моем детстве такого не было и только Крис заикается о том, чтобы мы приехали к нему я уже появляюсь в дверях с подарками для детей. Келли ругается, говорит, что мы совсем их избалуем. А я просто наслаждаюсь тем, как дети радуются, я на некоторое время сам ощущаю себя ребенком. Их семья это идеал, если бы мужу не приходилось уезжать на много месяцев. Я вижу, как он постоянно переживает, представляю, как волнуется Кел, и как им больно, когда малыш не узнает вернувшегося из тура папу.

Кажется только для Мэтта музыка - вся его жизнь. Он не оставил в нормальной жизни ничего, что тянуло бы его обратно. Напротив, он изо всех сил старался от нее избавиться. Мэтт просто другой. Но он, жертвует своим здоровьем. Больше моральным. Его психика никогда не подходила под понятие «нормально», и то, что последние пару лет, он стал выглядеть спокойно, это только отпечаток, внешнее влияние, которое он усвоил, модель общественного поведения, с которой смирился. Но его бури стали только сильнее, просто это заперто внутри.



Если бы я попытался рассказать о своих переживаниях кому-нибудь, мне бы сказали: «Чувак, ты зажрался! Дети в Африке по-прежнему голодают, а ты, в джинсах за три тысячи долларов с уже вытянутыми коленями, еще ноешь о тяжести бытия» или сказали бы, что у меня кризис среднего возраста.

В 33 уже может быть кризис среднего возраста?

Наша жизнь учит нас быть скрытными, зачастую, скрыватся даже от самих себя. И когда, вот так разоткровенничаешься с собой, уже думаешь, что сошел с ума. Хорошо, что все-таки есть близкие друзья. Ты не говоришь им ничего, но они знают тебя настолько хорошо, что взгляда или руки на плече хватает, чтобы отпустило. Мы опираемся друг на друга, ведь когда семья далеко или ее вовсе нет, мы единственные друг у друга.

***

По моим расчетам, Мэтт спит уже часа четыре, что означает в сумме с утренним сном шесть. Это уже не так плохо. Когда мы вернулись с улицы, Мэтт сыграл мне сумасшедший риф, который он придумал ночью. Я ушел на кухню, чтобы сделать хотя бы чай, потому, что в животе уже урчало, а когда вернулся, он дремал на диванчике около пульта, поджав ноги к груди из-за недостатка места и холода. Я поднялся в его комнату за одеялом, и на лестнице столкнулся с поднимающимся Мэттом.

- Неудобно. В спальню пойду, - я протянул ему одеяло, - Посиди со мной?

Я лег с ним в кровать, захватив с тумбочки Rolling Stone за прошлый месяц. Мэтт, натянув одеяло до ушей, придвинулся ко мне и обнял ледяными руками. И вот уже четыре часа я читаю тоненький журнал и размышляю обо всем, не имея возможности пошевелиться, не потревожив его. Ничего не остается делать, кроме как неподвижно лежать, потому, что Мэтту нужно выспаться.

@темы: muse fanfiction, soulmates

---

омлетик с помидорками

Каждый раз когда я пишу что нибудь про них, я думаю: «ну вот, это последнее. Больше мне сказать решительно нечего!». Но эти педики от меня никак не отстанут Люблю их, черт возьми!

P.S не торопитесь скупать билеты в аэропорт Ниццы и обводить жирно помадой на карте Сен-Жан-Кап-Ферра, ничего не знаю, я сама все придумала

P.P.S это выкидыш

Мораль –

Смачные описания всех видов сексуальных контактов –

Тест неудачного нового подхода к тексту +

Если вы все еще видите смысл в чтении, то



Месяц назад ты сказал, что нам надо расстаться. Я не лил горючих слез, не полз за тобой до порога, умоляя остаться, не угрожал тебе. Я сказал: «Ок, кажется, это правильно». И нет, я не «прятал свою всепоглощающую боль за маской безразличия». Я действительно так думал. Ты достал меня, Мэтт!

Иногда это выше меня. Ты очень трудный. Ты – мужчина. Ты… Можно приводить аргументы часами, но последнее время ты меня просто бесил.

Я не говорю о нашей обычной жизни. Тут все хорошо, как всегда. Наши повседневные отношения не «спектакль, скрывающий истинные чувства», это обычное поведение за пределами кровати и квартиры, где мы наедине. Нам, правда, интересно вместе. Я же говорю о той части, куда не допускается никто кроме нас двоих. Вот тут ты бываешь невыносим, впрочем, как и я. Может мы просто друг другу надоели. Из всего этого я посчитал твое предложение прекратить отношения более чем рациональным. Да я и сейчас так считаю.





- Есть готовишь ты, Дом, - в подтверждение своим словам Мэтт начал сталкивать друга с его же кровати.

- Какого хрена? Я спать хочу, - драммер только перевернулся на другой бок, зарываясь носом глубже в подушку.

- А я, между прочим, готовил тебе завтрак, когда ты был у меня в гостях.

- Когда я был у тебя «в гостях», мы полночи сношались, как кролики. Нормы приличия не позволяли тебе оставить меня голодным. А теперь мы с этим покончили и ты, кстати, вчера приехал без приглашения.

- Дом, ну всего лишь омлетик с помидорками, перчиком и сыром, ну что тебе стоит? Ну у тебя же так вкусно получается. Ты перестал меня кормить. Я отощаю, заболею и умру. И тебя будет мучить совесть до конца твоих дней…

- Отощать? Нет-нет, в ближайшее время тебе не грозит, - Дом развернулся лицом к Мэтту и ущипнул за бок, - Посмотри какие у тебя тут запасы!

Мэтт ударил его по руке и немного подался назад, всем своим видом изображая поруганное достоинство.

- Отвали. Сейчас я в своей идеальной форме. Знаешь ли, у каждого здорового человека должна быть жировая прослойка над почками. Если таковой не имеется, то велик риск серьезных заболеваний…

- А пузо как у беременного таракана тебе тоже для чего-то нужно?

- И вообще, определись, Ховард. Еще совсем недавно ты говорил мне, что я тощий, как стиральная доска. И еще, что со мной не трахаться, а только стукаться о кости…- Мэтт никак не успокаивался, приводя аргументы на все более повышенных тонах.

- Я имел ввиду, что не отказался бы видеть в своей постели.., - когда глаза Мэтта начали округляться, он быстро передумал,- Впрочем, кажется, я приготовлю для тебя хоть трехэтажный торт, лишь бы ты заткнулся, - поднимаясь с кровати, Дом кинул своей подушкой в довольного Мэтта.

Через несколько минут гость появился на кухне. Лохматый, в мятых брюках и без футболки. Беллами по-хозяйски залез в шкаф, извлекая оттуда соковыжималку. Потом он исчез на пару минут, а вернулся, держа в руках апельсины, которые лежали в гостиной для красоты уже черт знает сколько. Пока Мэтт суетился с соком, Дом наблюдал за ним краем глаза.

Вчерашний визит был несколько странным даже для Мэтта. У них начался недельный перерыв в туре, и попрощавшись с группой, Дом отправился в свой дом на юге Франции, отдохнуть от внешнего мира и привести в порядок наработки для сольного альбома. В Сен-Жан-Кап-Ферра все было как всегда идеально, может быть, именно поэтому музыкант выбрал это место. Великолепная природа в сочетании с невероятной роскошью вокруг радовали глаз и расслабляли. Здесь ничего не напоминало о тяжелом туре. В такой атмосфере хотелось чувствовать себя богатым наследником какой-нибудь империи, а не вечно вымотанным, часто пьяным музыкантом на чемоданах. И чтобы больше соответствовать первому он откупорил бутылку Chateau Lafleur. Пробуя вино маленькими глотками, Дом пытался ощутить все оттенки вкуса и понять, наконец, чем же это вино за тысячу евро отличается от его аналога за сто. Впрочем, ему это никогда не удавалось. В голове мелькнула мысль, что нужно иметь голубую кровь, чтобы понять разницу. С нескрываемым удовольствием он отставил бокал в сторону и сделал несколько глотков из горла, как раздался настойчивый сигнал автомобиля и, вздрогнув, Дом облился. Вытирая грудь белоснежной салфеткой, он направился к воротам, где картавый француз-охранник на ломаном английском сообщил, что приехал месье Беллами. Ворота открылись, и во двор заехал возмутительно малиновый кабриолет. За рулем, как не странно сидел сам Мэтью Беллами, в солнцезащитных очках. Только от этого зрелища Дом захихикал, прокручивая в голове «Бонд. Джеймс Бонд». Но это было еще не все. Мэтт вылез из машины, демонстрируя один из самых «лучших» своих нарядов. Костюмные брюки в полоску, остроносые туфли и голубая растянутая футболка сами по себе выглядели странно, а при температуре выше тридцати градусов и подавно. Но эксцентричного фронтмена это ничуть не смущало, он достал с заднего сиденья ящик пива и подошел к смеющемуся хозяину виллы со словами: «Ты не против? Я тут… В общем, решил пива попить у тебя»

Наливая сок в стаканы, Мэтт ухитрился разлить половину так, что напиток, стекая со столешницы, побежал прямо в ящики с чистой посудой.

- Свинья, - Дом только покачал головой.

Проигнорировав замечание и сок, капающий на пол, Мэтт забрался на барную стойку, отделяющую кухню от гостиной.

-Дом, а ты по мне не скучаешь?

- Только когда либидо зашкаливает, а так нет. От тебя только грязь и ругань. Тем более что 18 часов в сутки ты все равно рядом.

Мэтт только промычал что-то, скорее всего нелицеприятное.

- Хотя, ты знаешь, за вечер, ночь и утро вместе мы еще ни разу не поругались, и я даже нахожу тебя милым. И, несмотря на «тут бы убавил, а там прибавил», - Дом отвернулся от варочной панели и указывал лопаткой на друга, - я даже не исключаю сексуального интереса к тебе…

- Бросай все, иди сюда, - Мэтт развел руки и ноги в стороны, закрыл глаза и вытянул губы.

-Понятно теперь зачем ты приехал, почему сразу не сказал? - Дом начал заразительно смеяться, рот Мэтта так же расплылся в улыбке, - какое же ты чудило, Мэтт.

Мэтт сидел в той же позе, пока блондин заканчивал возню на кухне. Когда Доминик подошел ближе, Мэтт обхватил его руками и ногами, так что Дому не оставалось ничего кроме как взять его на руки.

-Эй, куда ты? Ну зачем в спальню, у тебя замечательный стол!- он начал колотить Дома ладонями по спине.

- Это пошло. И к тому же не солидно. И если ты еще раз ударишь меня, я тебя брошу. Причем с балкона.

-Уговорил,- Мэтт откинул голову, выгнулся дугой, оказавшись на кровати.

- Ты чего?- Доминик удивленно посмотрел на друга.

- Хочу тебя.

-Не переигрывай. Ты, конечно, не высший сорт, но я тоже тебя хочу. Кстати,- Дом немного поморщился, - У тебя презервативы есть?

-С каких это пор они стали моей заботой? – мужчина приподнялся, с недоумением глядя на друга, - Оох, плевать. Только если заразишь меня какой-нибудь дрянью тебе не жить!

- А ты постарайся не залететь.

- Обещаю, - слова потерялись в череде шорохов и вздохов.



Через пару часов они лежали довольные друг другом и лениво разговаривали.

- Пойдем гулять? Покажи мне город, надо иногда выбираться из спальни. Здесь наверняка есть интересные музеи, хорошие рестораны, пляж, - Мэтт взял Дома за руку, немного сжав ее.

- Я знаю один ресторан на соседней улице, и пляж в двухстах метрах отсюда, что из этого ты хочешь увидеть?

- Не густо, но все равно пойдем.

- Но учти, ты рановато сбегаешь из постели. Поэтому будь готов к тому, что я предложу тебе заняться сексом в туалете ресторана, а затем на пляже. Если первое еще куда не шло, то второе, честно говоря, внушает некоторые опасения. Не смотри на меня так, ты не будешь очень рад, когда у тебя везде будет песок и любопытные туристы с камерами выстроятся вокруг…

- Я думаю, мы рискнем, - залился смехом Мэтт.

- Да, а потом мы рискнем рассказать всем, что спим вместе, уже черт знает сколько. Потом рискнем пожениться. Только детей заводить не будем, ок? Крис уже перевыполнил план от нашей группы. Купим тихий домик в горах и рискнем зажить как парочка престарелых педиков. Ты будешь выращивать цветы и готовить наше гнездышко к концу света а я буду стричь газоны и разводить карликовых пони. И еще мы будем выкладывать на Твиттере фото нашей счастливой семейной жизни…

- Ты моральный урод, - Беллами не переставая смеяться, уткнулся лицом в свои колени, но быстро успокоился и встал с кровати, потянув за собой Доминика, - Это все будет в следующей жизни, а сейчас пойдем.

Дом коротко поцеловал его и, улыбаясь, они скрылись в ванной.

@темы: kinky sex, muse fanfiction

---

Наскок на злободневное

Не плачьте Беллдомовцы! Верьте мне.
Прочитав свой рассказ автор чуть не захлебнулся соплями, ах как мило вышло! "Лучше бы захлебнулся", - подумаете вы. Смею напомнить что NC-17 я тоже пишу в свободное от соплей время так что пригожусь я вам еще


- Интересно выходит, Мэтт. Мы бок о бок практически каждый день. А я узнаю новости из твоей жизни от Google. Кейт Хадсон. Надо сказать, я немного разочарован. Если уж ты запустил свои лапки в Голливуд, так мог бы найти кого-нибудь получше. Вот например ангелы Victoria Secret. Молодые красивые девушки. А главное свежие! Хадсон неплохая актриса, мне нравится фильм «Война невест». Но, понимаешь, она не первой свежести. У нее за последние полгода мужчин было больше, чем у тебя женщин за всю жизнь. Ты ведь хорошо зарабатываешь, можешь позволить себе кого-нибудь получше. Мне никогда не нравилась Гайа, но не могу не признать, что она хотя бы обладала эффектной внешностью. А Кейт. Потаскушка не из лучших одним словом.

- Перестань, Дом, ты ее не знаешь, она хорошая. И не упоминай Гайю.

- Ты не перестаешь поражать меня в своей непоследовательности, Мэтт. Эта женщина переспала с половиной Голливуда, но она хорошая. Но, нет. Когда у меня, кто-то появляется, ты обдаешь меня таким презрением. Знаешь, у тебя была Гайя все это время, а у меня после Джессики была только джакузи с девушками в Австралии. И какой же сволочью ты меня считал за это. У Криса семья, у тебя была без пяти минут свадьба с итальянкой. А Дом Ховард - одиночка. Знаешь, что говорят за моей спиной? Еще немного и начнут говорить правду. Почему? Почему твои правила не для всех одинаковые?

- Дом, да, черт побери! Если Кейт бросит меня на следущей неделе, да я расстроюсь. Но я встану, отряхнусь, и буду продолжать жизнь. Это маленький эпизод, в котором мне с ней хорошо. Пожалуйста, не думай, что я надеюсь, что буду с ней всю жизнь! Я все прекрасно понимаю. И когда она уйдет, конца моего мира не наступит! И ты прекрасно знаешь, почему я ненавижу тебя за каждый твой взгляд не на меня. Я просто боюсь. Может быть, это слишком громко сказано, но меня оставит Кейт или любая другая женщина, это ничего не изменит, по сути. Но если это сделаешь ты, то и мне придет конец…

Подойдя ближе, Мэтт положил руки на скулы Дома и прижался к его лбу своим. Дом тяжело вздохнул и, закрыв глаза, расслабился, обнимая Мэтта за талию.

@темы: muse fanfiction, rose-colored

---

Воспитание чувств

Мы решили посмотреть какой-нибудь легкий, приятный фильм. А для того, чтобы поскорее расслабиться откупорили бутылку хорошего вина. После некоторых споров остановились на романтической комедии, названия которой, я даже не могу вспомнить.

Сидели на мягком диване, утопая в подушках. Первые двадцать минут внимательно следя за сюжетом. Когда я немного заскучал, то посмотрел на Мэтта. Он пристально смотрел в экран, сам съехал так, что практически лежал. Рука Мэтта свободно лежала на подушке, между нами. Я решил, что неплохо для начала взять его за руку. И я аккуратно положил свою руку на его, и спустя несколько секунд пропустил свои пальцы между его. Мэтт посмотрел на меня и мило улыбнулся.
Налил нам еще по глотку вина. Мы выпили за то, чтобы все было хорошо, непрерывно глядя друг другу в глаза и не отпуская рук. Потом Мэтт попросил меня, поставить фильм на паузу.
- Давай попробуем, атмосфера подходит, - сказал Мэтт, пытаясь сдержать смущенную улыбку. Действительно атмосфера была романтической. Полутемный номер, освещаемый только остановившейся картинкой на экране телевизора, вино, обилие мягких, обволакивающих тело подушек.
Мы оба ждем, кто же из нас сделает первый шаг. Я понимаю, что он надеется на меня. Придвигаюсь к нему, подгибая одну ногу под себя. Чувствуя себя не в своей тарелке, тянусь к нему. Находясь сантиметрах в десяти от его лица, не выдерживаю этой пытки и закрываю глаза.
Через несколько сантиметров Мэтт запрокидывает голову на спинку дивана и начинает безудержно ржать. По-другому и не назовешь.
- Мэээт! Слушай, мне тоже не по себе, но держи себя в руках. В конечном счете, это не только моя идея!
- Прости, - он быстро стал серьезным и закрыл глаза, давая мне знак.
Снова приближаясь к нему, я почувствовал его улыбку, задержался на несколько мгновений. Приступа смеха не последовало, и я прикоснулся губами к его улыбающемуся рту. Несколько несмелых прикосновений губ, я приобнимаю его за плечи. Медленно отрываюсь от него.
- Ну как?
- Не понял. Давай еще, - Мэтт произносит с примесью недоумения, сам приподнимается и обвивает мою шею.
Еще несколько легких касаний губ. Он выпрямляется, так что мне больше не приходится зависать над ним. Немного отстраняется.
- Как тебе?- Мэтт улыбается глазами.
- Лучше,- я по привычке сдвигаю на бок свою короткую челку, - если учесть то, что я целовался так последний раз классе в девятом.
- А что теперь? Сразу толкаешь свой язык девушке в рот?- Мэтт снова смеется,- а мне даже понравилось. Давай досмотрим фильм, мне интересно, что с ними станет. Пульт достанешь?
Мэтт как всегда ловко заполнил пустоты в эфире болтовней. Я отпустил его и сел, в ту же самую позу, что и сначала.

- Прошу прощения, - пролепетал Мэтт, убирая мои руки с колен и устраивая на их месте маленькую подушечку.
- Мерси, - нараспев сказал он, устраивая голову на этой самой подушечке,- Можешь погладить меня.
Я послушался и запустил руку в его волосы, казавшиеся особенно колючими из-за недавней короткой стрижки.

Я проснулся от того, что Мэтт зашевелился у меня на коленях. Оказывается, он тоже уснул, не досмотрев фильм. На экране шли финальные титры. Он полез под диван за своими кроссовками, но одевать их не стал, а пошел к выходу из номера, держа их за шнурки. Я пошел следом. В дверях мы остановились.
- Спокойной ночи, - Мэтт щурился от света из коридора и тер правый глаз кулаком. А потом улыбнулся, положив ладони мне на талию, и поцеловал меня. На этот раз дольше, проводя языком по моим губам.
Все так же улыбаясь, он побрел по коридору в свой номер. Я застыл в дверях, провожая Мэтта взглядом и, когда он уже отошел далеко, крикнул: «Спокойной ночи, Мэтт!»
Я заснул очень быстро, не успев даже поразмышлять о том, насколько мы странные.
______
Была какая- то напряженная неделя. Гиги, интервью, саундчеки. Мы даже толком не разговаривали. Все отдавали друг другу только односложные указания. Куда там, даже сигарету некогда было выкурить. Все в каком то бешенном нарастающем темпе. Вечер понедельника, так же, как и предыдущий мы с Мэттом провели в моем номере, наслаждаясь более глубокими поцелуями и тесными объятиями. Потом нас закрутило так, что нам оставалось только перекидываться долгими взглядами.
А в воскресенье все дела как по волшебству исчезли, и я ощутил вакуум. Но, он продлился недолго, потому что в мой номер, как тайфун влетел Мэтт, два раза запнувшись за мои разбросанные вещи и уронив вазу с цветами, которая разбилась вдребезги.
- О, Мэтт! Молодец, что пришел, надо придумать программу на сегодня. Совершенно нечем заняться.
- К чертям программу!- он повалил меня на незаправленную кровать, перед которой я стоял. И жадно поцеловал, укусив за нижнюю губу.
- Эй, а поговорить?- смеясь, предложил я, когда мои губы освободились
- К чертям разговоры!
- Мэтт, да ты просто зверь! Признайся, сколько у тебя не было секса?
- Я соскучился. Еще что-нибудь скажешь, и я тебя трахну!
- Не думаю, - я уже откровенно ржал, зная, что дальше поцелуев у нас пока дело не пойдет.
- Ты прав, не трахну, - сказал Мэтт, опуская руки к ремню моих брюк, а затем съезжая с кровати так, чтобы оказаться на его уровне.
- Не возражаешь?, - спросил Мэтт так, как разрешения передать мне сахар, расправившись и моими джинсами и трусами.
- Черт, Мэтт, не знаю, - я начинаю буксовать
- Глупый Ховард, - с этими словами он, облизав губы, начинает.
С первого прикосновения его рта, я выгибаюсь дугой. Это нечто желанное, но запретное. На самом деле, у него получается не очень хорошо, он делает мне ровно столько же больно, сколько и приятно.
- Мэтт, зубы!- я взвыл в какой-то момент, просто испугавшись за то, что могу лишиться кое-чего важного.
- Прости, прости…,- он становится осторожнее, и через некоторое время я кончаю.
Когда в глазах прояснилось, Мэтта в комнате не было. Зато в ванной шумела вода, и было слышно, как он полощет рот. Мэтт вернулся ко мне, накрыв меня одеялом, лег рядом. От него пахло моей зубной пастой, и волосы вокруг лица были влажными.
- Спасибо, дружище, в том числе, и за то, что не откусил мне самое важное, - в ответ, он усмехнувшись, щелкнул меня по лбу, - Очень противно?
- Не знаю, я как то не очень понял. В принципе нет, но глотать мне не захотелось.
- Черт, так странно это все.
- Да, но нас ведь никто не заставляет. Мы сами решили попробовать, - он резко меняет мысль, - Давай валяться тут весь день. Закажем еду? Не хочу никуда идти.

@темы: kinky sex, muse fanfiction

---

Whore

Внимание кровожадный автор!

Потратив час на то, чтобы дозвониться до него я оставил эти бессмысленные попытки. Домашний не отвечал, мобильный отключен. Надеясь, найти его в его квартире я помчался туда. Нам нужно успеть на интервью для Esquire, и это для нас важно.

Дверь я открыл своим ключом. Как только Дом купил эту шикарную, со вкусом обставленную квартиру в Лондоне я получил комплект ключей от нее “на всякий случай”. «Всякий случай» наступал несколько раз в неделю, когда я разыскивал его для того, чтобы успеть на запись/репетицию/интервью. И каждый раз я знал, какое зрелище меня ожидает.

Распахнув входную дверь, я всякий раз попадал в просторную гостиную, завершающуюся огромной кроватью на подиуме. На самом деле, это была самая вульгарная квартира, которую я видел. Казалось, она предназначалась для секса и ничего иного.

Всякий раз, мой путь до кровати был выложен разбросанной одеждой.

Всякий раз он был не один в своей постели. Это были женщины, мужчины, совсем молодые, нашего возраста, белые, черные, один или несколько. Каких только персонажей не находил я в постели Ховарда. Неизменным оставалось то, что я с нескрываемым садистским удовольствием, я выгонял этих шлюх. Просто было с женщинами, но его мужчины всегда были в несколько раз крупнее меня и его самого, этакие стероидные жеребцы. Пока я разбирался с любовниками, Дом неизменно спал, утомленный подвигами прошедшей ночи. Только однажды я нашел с ним хилого, тощего полу-мужчину полу-подростка с черными взъерошенными волосами. В первый момент я чуть не потерял сознание, потому, что был готов поклясться, что это я. Когда я с особым ожесточением вытаскивал его из кровати, впервые, Дом соскочил и заорал, чтобы я перестал. Во всех же остальных случаях, он изображая сонное недовольство, бросал своим экс-любовникам: «Позвоню тебе». И все мы знали, что не позвонит. Ведь даже номера нет.

Следуя по дороге, проложенной мужской одеждой, я подхожу к кровати со смятыми простынями, где в затылок Дома дышит здоровенный парень с телом культуриста. Я бужу его и предлагаю убраться. Он ворчит что то про бой-френдов и, одеваясь находу, покидает квартиру. Только за ним захлопывается дверь Дом бормочет свое обыкновенное «Позвоню»

Я собираюсь, прочесть ему лекцию о том, что мы опаздываем, и не доведет его это до добра, но он бормочет в подушку: «Встаю», и действительно встает, не соизволив одеться, подходит ко мне.

- Твою ж мать, Мэтт, ты оставил меня без утреннего минета. Я в душ, не смей меня торопить, лучше сделай кофе,- мой взгляд невольно опускается на его возбужденный…

- И не пялься, и так стоит, а ты ж хренов натурал, - обрывает мой взгляд направляется в ванную.





Под звук разбивающихся о его тело потоков воды я запустил кофе-машину. Мог бы сварить вручную, но зачем? Из нее все равно получится вкуснее. В ожидании я в очередной раз погружаюсь в свои мысли. Что-то мешает мне отдаться им полностью. Это что-то, а точнее кто-то сейчас размеренно принимает приятный утренний душ. Его голое мокрое тело внедряется в каждую мысль в моей голове, даже не связанную с ним. Как бы я не противился этому. Меня тошнит от голого мужика в моей голове, его не должно быть там. Тошнит от самого себя. Тошнит глобально.

Дом всегда был лишен предрассудков. Особенно касательно того, с кем спать. До некоторых пор я думал, что это касается только женщин различных типажей, но он разубедил меня в этом. Очень грубо разубедил.

Просто однажды я без предупреждений оказался прижатым к холодной стене его горячим телом. Я не сразу понял что произошло. Пока я с трудом пытался понять, его язык без стеснений шарил в моем рту, а рука действовала ниже пояса. В голове, не могло сразу сложиться, что мой друг пристает ко мне. Тем более что на это не было ни намека ранее. Или я просто не замечал. В следующее мгновение меня словно обожгло. Меня целовал и трогал мужчина. Я оттолкнул его, спросив в недоумении, какого черта он делает. В ответ я видел его горящие глаза с расширенными от возбуждения зрачками. Я был настолько ошарашен, что позволил ему просто покинуть комнату без объяснений. Он вышел, и меня охватило отвращение.

Не помню, когда мы после этого снова начали разговаривать, но инициатива была моя, а он выглядел таким обиженным на меня, будто это я его оскорбил.

Потом начались эти шлюхи по нескольку раз в неделю. И я, вынужденный наблюдать утренние картины подобные этой. И еще битва развернувшаяся в моей голове. Иногда я стал ловить себя на мысли, что у него приятный тембр голоса, симпатичная физиономия и хорошее тело. Сначала так, как если бы я хотел обладать теми же качествами, а потом иначе. Эта мысль росла во мне и эволюционировала, как бы я ее не гнал.

А Дом вел себя так, как будто ничего и никогда не было. Только иногда отпускал язвительные комментарии касательно моей нормальности, такие как сегодня. Я ощущал в них привкус горечи. И не могу сказать, что они не оставляли неприятного осадка, как бы парадоксально это ни было.

- Кофе готов, - меня обдает горячим паром и мелкими брызгами, а передо мной в удивлении вытягивается лицо Дома. Только тут я понимаю, что зашел в душевую кабинку. Так как был, в одежде и обуви.

Выбегаю, захлопывая за собой стеклянную дверцу, оставляя недоумение вперемешку с испугом на его лице. Возвращаюсь на кухню, сажусь за стол, пытаясь понять, как оказался там. Это наваждение.

Я схожу с ума.

- Душ свободен, если тебе так нужно туда, - он проплывает мимо меня в одном только белом полотенце.

- Мог бы остаться, потереть мне спинку, - боковым зрением вижу, как полотенце падает на пол, а через минуту, он появляется в своих неприлично обтягивающих джинсах, без рубашки. И без белья. За последнюю мысль, мне хочется убить себя.

- Пей свой кофе, мы опаздываем!- подаю я голос, хотел бы сказать, что я рявкнул, но более подходящее слово было бы взвизгнул.

Дом только усмехается, отрицательно мотая головой, захватив бутылку пива и футболку, идет к двери.



Я часто чувствую себя крошечным и потерянным. Крошечным по сравнению с вселенной и потерянным в урагане противоречий. Хорошо быть вселенной, ничто не может подействовать на тебя так, что твой мир развернется на 180 градусов. Хорошо знать свое место. Не сомневаться в том, что ты прав и последователен.

Боюсь, нужно признать, что небольшое, возможно случайное событие перевернуло ход моих мыслей. Мне уже давно не 17. Почти вдвое больше. У меня была своя линия, которой я следовал. Осознанная, сформированная. Теперь, дай я волю своим демонам, меня понесет неведомо куда. Как бы я не старался вернуть себя на место, мое место, кажется потеряно.

Забыв об абстрактности и называя вещи своими именами, не то, чтобы я стал интересоваться мужчинами. Ужасная формулировка, я предпочитаю более деликатные, но нужно быть честным хотя бы с собой. Моя сексуальность, кажется относительно в порядке. Только появилась навязчивая мысль. Дом. Что бы я ни делал, он всегда маячит на задворках сознания. Навязчиво, бестактно.

- Беллс, съешь свой банан скорее, а то еще немного и я пойду дрочить в сортир, - не знаю уж что я делал с бананом задумавшись, чтобы вызвать такую реакцию.

- Иди в задницу, - больше мне ответить нечего

- Оу, все точно пойду,- на что Крис разразился громогласным хохотом, а мне не очень смешно, скорее противно. А Дом, действительно удаляется из студии.


Время идет. День за днем. Неделя за неделей. Я все так же позволяю своей навязчивой идее быть со мной, делать мое настроение. Кожей чувствую начало следующей фазы моего сумасшествия. Фатальной стадии, перейдя в которую пути назад уже не будет.
Я больше не думаю о Доме, как о чем то, чего не должно быть в моих мыслях. Он окреп и оформился во вполне конкретные желания и как следствие намерения.
Да, кажется, теперь это управляет мной. Проблема только в нем. Отпуская свои язвительные замечания, он не знает, что произошло у меня в голове. Мне нужно, чтобы он снова попытался. Сам я не смогу. Тем более, во мне сидит опасение, что его планы на мой счет изменились. То есть, нет больше планов.
С другой стороны, он шлюха, ему все равно с кем и когда. Лишь бы было тело, а применение ему он обязательно найдет.
А если копать глубже? Только сейчас я решил, что нужно позволить себе все, чтобы жить спокойно. Без бремени этого неосуществленного желания. Но что, если получив секс, я не смогу остановиться? Мне понадобиться его душа. Полностью и без остатка. Его разум, время и присутствие. Его душа вмешает только одну любовь, не трудно угадать, что к себе, и несколько дружеских привязанностей. Его время посвящено тому, чтобы его любили, все и сразу. При таком раскладе его присутствие - это мучения.
Я сам загоняю себя в угол. Разумнее делать, хоть что-нибудь. И жалеть потом о том, что совершил лучше, чем о том, на что не хватило смелости.
Просто, в какой-то момент, я решаю сделать так, чтобы он повторил попытку. План до гадости прост. Мне нужно напоить его. Ровно до того состояния, когда он станет возбужденным от алкоголя, бегущего в венах и от него же снимутся все табу. И тогда, если я хоть немного привлекаю его в сексуальном плане, он набросится на меня, как на кусок мяса.
Впрочем, я не сразу решаюсь на это. Обдумывая на протяжении трех дней, на четвертый я веду его «развеяться» в клуб, а потом, жалуясь на чересчур громкую музыку, клаустрофобию, чуть ли не силой тащу его в гостиницу, предлагая выпить еще немного там.
В моем люксе он дошел до нужной степени опьянения. Резкие движения, быстрый шальной взгляд, смех через слово. Я почти не пью. Хотя нет, я пью столько же, сколько и Дом, но алкоголь впервые в жизни не туманит ни моего разума, не тормозит движения. Рассудок и без того затуманен мыслями о самом ближайшем будущем.
Я попросил его подняться с дивана, чтобы принести еще бутылку вина. Он так пьян и весел, что даже не стал возмущаться. Сама любезность.
А я следом прошел за ним. Встал за его спиной, и когда он, с бутылкой в руках развернулся, то между нашими лицами осталось всего несколько сантиметров.

Я смотрел ему в глаза настолько вызывающе, насколько мог. На этом меня частично парализовало. Я смог только поднять руки к воротнику своей рубашки, и так же, не отрывая взгляда, трясущимися руками, начал расстегивать пуговицы. Ни одной мысли, только дрожь. Каждой мышцы, каждого сустава. Кажется, первые две заняли целую вечность, но на его лице загорелось понимание моих намерений, и остальные звонким градом рассыпались по полу. А Дом, прерывисто дыша, впился ртом в мою шею, сильно прижимая меня к себе. Руками, он быстро и с нажимом водил по моей спине, под распахнутой рубашкой. Как голодный зверь, отдавшийся неконтролируемым инстинктам. Я просто закрыл глаза и пытался получать удовольствие. Оно накатывало на меня обжигающими волнами. Но, когда Дом ослабил хватку, спускаясь руками к моим бедрам, а губами вниз по животу, я широко открыл глаза. Как будто не только физически. Я перестал чувствовать его прикосновения, я просто понял, что надо бежать. Что это огромная ошибка. Просто неправильно.
Он ничего не успел понять, как я уже закрылся в ванной и засунул голову под ледяную воду из крана. Сквозь шум воды, ударяющейся о мою голову, слышал мощный удар в дверь. Потом еще один одновременно с яростным криком «УБЛЮДОК!»
Входная дверь захлопывается так, что содрогаются стены. Я выхожу из сияющей ванной, выключаю свет и начинаю методично заливать в себя водку.
Я просто испугался, что он скажет мне: «Позвоню тебе»
На следующий день я мучился страшной головной болью. И мне пришлось встретиться с ним по делам группы. Дом говорил только по делу, но в каждом его слове и жесте я чувствовал едва контролируемую агрессию. Не было никаких издевок, обидчивости. Была только злость. Это заставило меня вспомнить, как накануне он бросался на дверь, почти выламывая ее. Вчера, сам будучи не в порядке, я не придал этому большого значения. Но теперь я понял, насколько противоестественным это было. Он никогда не злился. Может быть внутри, но это не имело никакого внешнего отражения. Мистер дипломатия, спокойствие и невозмутимость. Хотя, я понимаю его. Я его попросту кинул.
Принимая все это во внимание, я вел себя, как нашкодивший пес. Редко по делу подавал голос, и то с подобострастными нотками. На душе теперь висело ощутимым камнем чувство вины. Может и не стоило так беспокоиться, ведь он наверняка в тот же вечер нашел мне более достойную замену.
Через несколько дней все остается по-прежнему. Я решился поговорить с ним.
Три коротких звонка в дверь его квартиры. Через дверь слышно, как он неспешной шаркающей походкой подходит к двери. Распахивает ее и, увидев меня, удивленно изгибает бровь.
- Пришел. Ну, заходи, - и проходит внутрь своей квартиры, возвращаясь на свою неприлично большую кровать, где его ждет зажженная сигарета в пепельнице, бокал белого вина и журнал.
Он ложится, видимо так, как лежал, до моего прихода. Курит и вероятно дочитывает какую-то статью. Выглядит, надо сказать, блестяще, как роскошная шлюха, которая тебе не по карману.
- Рассказывай,- не отрываясь от чтения, он произносит лениво-бесцветно.
- Вижу, что ты злишься, прости…,- стою перед ним как школьник, не приготовивший уроки. Пришел поговорить, но не знаю, что сказать.

Теперь он слушает меня с большим вниманием, и издевательски удивленным лицом. Я судорожно соображаю, что же делать дальше. Но ответ появляется в голове откуда не возьмись.
Может быть это все таки то, что нужно мне. Это точно то, чего хочет он.
Ничего не изменилось, я по-прежнему неуверен и не знаю правильно ли это.
- В этот раз я не убегу, - два шага в его сторону, дальше инициатива передается Дому. Да, я не знаю, ту ли дорогу я выбрал, но я не убегу, это я знаю точно. Я просто сдаюсь.
Мне не приходится долго ждать, с него слетает все напускное спокойствие, и Дом тянет меня на себя. Поддавшись, я оказываюсь на нем, на его вульгарной кровати. Мог ли я подумать, что буду здесь?
Точно так же, как и тогда, он буквально пожирает меня. Вот они его настоящие эмоции. Какие-то первобытные, лишенные рассудка. Жадно, целует меня. Я не сопротивляюсь, но и не отвечаю. Как тряпичная кукла.
Добравшись до моего уха, кусает мочку и одновременно его левая рука попадает мне зашиворот. Вместе, это действует на мой организм. Возможно, я даже буду возбужден. Только я хочу, чтобы это скорее закончилось, услышать свое «Позвоню», и до полусмерти накачать себя какой-нибудь дрянью…

Дом
Он заявился ко мне, выглядев весьма жалко. Мне нужно было за пару секунд определиться с выбором своего настроения. Я предпочел явится безразличным. Умело скрывая свою злость.
Контроль эмоций это мое. Я действительно не сдержался только пару раз в отношении Беллами.
Первый раз, спьяну чуть не изнасиловав его. Он естественно, не обладая божьим даром бисексуальности, с ошалелым видом оттолкнул меня. А я еще долго чувствовал себя кретином, заступив туда, куда не следовало. Просто пытался свести контакты с ним на минимум.
Но попробовав один раз, в точности, как какой-то модный наркотик, мне захотелось еще. Хотя бы чуть-чуть. Я компенсировал это беспорядочным сексом.
Наверное, для того, чтобы вызвать в Мэтте какую-то реакцию, я позволил ему попасть в ту часть моей жизни, куда я его не пускал. Я устраивал так, что ему приходилось частенько наблюдать тех, с кем я проводил ночи.
Разумеется, спал я с этими людьми исключительно ради своего удовольствия, но утренние спектакли предназначались только для Мэтта. Ну и немного для того, чтобы эти варианты на одну ночь закрыли дверь моей квартиры навсегда.
Бэллами, забавно бесился, и даже выгонял их, освобождая меня от долгих объяснений. Это было выше моих ожиданий. Так ему и до того, чтобы самому запрыгнуть в мою койку недалеко.
Я издевался, часто скатываясь к пошлости. Бэллами это, кажется, выбивало из колеи. За ним начали наблюдаться странности.
Потом, однажды после клуба он потащил меня догоняться в свой номер. Я был пьян, но не настолько, чтобы не заметить, что он спаивает меня специально. Так как терять мне вообще то нечего, я принял правила игры, которые интриговали меня не на шутку. Позволил ему напоить себя. Взамен он позволил мне наброситься на него, но к тому моменту, когда я, отдавшись страсти и упиваясь триумфом, был уже очень возбужден, Мэтт просто выскользнул из под моих рук и губ. Не успел я понять, в чем дело, как двери ванной за ним захлопнулись, и щелкнул замок.
Это был второй раз, когда я потерял контроль. Я бы выломал несчастную дверь, поддайся она еще чуть-чуть. Выбежал из гребаной гостиницы, я побежал доказывать себе, что все по прежнему меня хотят.
Я так же не мог сдержать злости и в последующие дни.
А когда, он появился на пороге, мне стало внезапно легко снова стать насмешливым. Я веду себя так, как будто мне все равно. Создаю иллюзию безразличности, но внимательно наблюдаю за ним. Его тело, влекущее тонкостью и даже какой-то призрачностью, сейчас было особенно желанным. Его чувство вины и неуверенность только подчеркивали его физическую привлекательность.
Я принял расслабленную позу на своей кровати, представляя, как я должен выглядеть со стороны. Поймав на себе на минуту заинтересованный взгляд Бэллами, я только лишний раз удостоверился, что выгляжу хорошо.
- Рассказывай,- не отрываясь от журнала, бросаю ему небрежно
- Вижу, что ты злишься, прости…,- он немного переминается с ноги на ногу, сверля взглядом пол.
Что ж, я ценю, что он осознал свою ошибку. Но что же дальше?
По его забитому виду не скажешь о его намерениях.
С чувством выполненного долга уйдет, или останется поблагодарить меня за прощение?
Мои смелые ожидания оправдывается на 200%, когда он еле слышно, но достаточно твердо произносит: «В этот раз я не убегу». Бинго! Это, кажется даже лучше, чем я мог воображать. Без лишних ухищрений с моей стороны, он уже одной ногой в моей кровати.
Без мучительных прелюдий я тяну его на себя. Позволяю себе целовать его. Сейчас, я понимаю, что смогу сделать с ним все, что захочу. Тем не менее, он просто лежит на мне, как мешок, не сопротивляется, но и никакой отдачи. Это не совсем то, что мне нравится. Я трогаю его спину под кофтой, перемешивая касания языком с укусами. И это, кажется, действует, потому, что его холодные пальцы оказываются у меня на животе.
Я переворачиваю нас. Зависаю над ним, позволяя стянуть с себя футболку.

Случайно встречаюсь с ним взглядом. В его глазах огромное сомнение, неуверенность и даже страх. Я, пожалуй, ни разу не видел, чтобы так смотрели. Но. Мэтт, отступать поздно. И я разрываю этот совсем ненужный зрительный контакт, и целую немного дольше, чем нужно.
_____________________
Когда все закончилось, внутри меня все радостно трепыхалось, как будто стайка птиц вырывалась из клетки. Я понял, что лучше секса, может быть только секс, которого жаждал уже давно. В последнее время, все давалось мне слишком легко. Мэтт, лежал спиной ко мне, восстанавливая дыхание, так далеко, насколько этого позволяла кровать. Мне чуть ли не впервые в жизни захотелось обнять его и провести еще несколько часов в этой сладкой тягучей полудреме. Но, когда я увидел его худые плечи, подрагивающие по непонятной причине, понял, что я один пребываю в романтической эйфории.
Через несколько минут, он молча оделся и ушел. Мне стало невыносимо гадко.
На следующий день он вел себя как ни в чем не бывало. Даже слишком. Он был гиперобщительным, супервеселым. Только глаза пустые.
Мне было очень тяжело из-за этого. Я постоянно был в напряжении от этой плохой игры одного актера. Стал больше курить. Постоянно срывался на окружающих. Он отказывался говорить со мной серьезно, отшучивался, переводил разговоры в очаровательную дружескую болтовню.
А потом были полгода. Шесть месяцев. Сто восемьдесят два с половиной дня.
Реки алкоголя, горы окурков, болеутоляющих, снотворных. Три неудачные попытки суицида на двоих.
Однажды мой нетрезвый сон прервал звонок Криса. Безжизненным голосом, он сказал, то Бэллами шагнул из окна. Недослушав его, я бросил трубку. Я не хотел знать подробностей. Я не почувствовал ничего, а потом меня охватила какая-то больная эйфория. Я решил, что раз его больше нет, то моя жизнь вернется в привычное русло. Скорее всего, виной этому были две внушительные дорожки кокаина, попавшие в меня через нос, как только связь с Крисом прервалась.
Я даже распил бутылку хорошего выдержанного вина, наедине с самим собой. А к утру, осознал, что случилось. Но первую же попытку залезть на стену, воя, как раненное животное, прервал Кирк, открывший входную дверь ключами Мэтта.
Глупо, он пролетев несколько метров приземлился на чью-то террасу. Мы поехали в больницу, сменить Криса. Он должен был присутствовать на наспех созванной пресс-конференции, где ему полагалось сообщить, что группа уходит на небольшие каникулы. «Тур очень напряженный, и мы несколько не рассчитали свои силы».
Все дела заморозили тихо, без привлечения лишнего внимания. В курсе того, что происходит на самом деле, были только мы и наши менеджеры, которым, впрочем, как и нам не было резона разглашать правду. Семье Мэтта тоже ничего не сообщили, надеясь, что он придет в норму. Крис даже не сказал ничего жене, хотя от нее у него не было ни одного секрета.
Бэллами, вероятно родился в рубашке, потому что у него не было ни одного перелома. Несколько ушибов, царапин, и легкое сотрясение мозга. Я находился в больнице, все время, пока он был там. В коридоре. Я сидел в коридоре у двери его палаты, но не мог войти внутрь. Сначала, я боялся, что он будет винить во всем меня, что наверняка справедливо или находится в глубокой депрессии. Но, когда, я услышал через тонкие стены его веселое щебетание обо всем на свете, тогда я окончательно понял, что не смогу его видеть.
Он сошел с ума. Вы можете представить себе неудавшегося самоубийцу, который смеется, кажется счастливым и делает вид, что ничего не произошло.
Это его конек последнее время делать вид, что ничего не произошло. Увидев лица выходящих из палаты Криса и Тома, мои опасения на счет его душевного благополучия оправдались. Врачи списали все на шок, и быстро выписали из больницы, посоветовав не оставлять его одного.
Мы часто навещали его, и когда я впервые решился пройти дальше порога, Мэтт встретил меня со всей веселостью полагающейся при встрече с лучшим другом. Все это его поведение было комичным, и причиной было не сумасшествие в привычном понимании. Он снова разыгрывал для нас спектакль благополучия.
Я все так же травил себя всем, чем только можно, чтобы в голове не было мыслей. С одной стороны все было ровно, но я был глубоко подавлен.
Потом это случилось снова.
- Дом, привет, ты дома?- взволнованный голос Кирка
- Ну насколько это может быть возможным, если учесть то, что ты позвонил на домашний, - мне не нравится, его глупый вопрос. Просто ему это не свойственно. Он всегда говорит лучше, чем мы все вместе взятые плюс сотня техников.
- Не уезжай никуда.
- С чего бы?
- Просто дождись меня.
И он приезжает минут через пятнадцать, и говорит, что Мэтт снова в больнице. На этот раз все плохо. Он резал вены и его нашли не сразу. Шансы 50 на 50. Звал ехать в больницу.
-Едь один, я буду через полчаса.
Шокированный всем происходящим Кирк ушел. Я не собирался в больницу. Собирался выпить немного успокоительного. Но когда я нашел баночку с таблетками, на глаза мне попалось снотворное. И то и другое я нередко употреблял.
А потом мне в голову закрался вопрос: «Зачем?». И не найдя на него ответа в течение получаса, я изучил инструкцию, в которой почти прямым текстом было написано, сколько нужно съесть чтобы успокоиться навсегда.
Я запил кучу таблеток хорошим виски прямо из горла.
А когда комната начала расплываться, я еще мог думать. Последнее о чем я подумал перед тем, как меня поглотила тьма, это то, что я не хочу умирать. Я мысленно просил кого-нибудь спасти меня.
Я пришел в сознание через три дня. Меня удалось спасти, потому, что Кирк, вернулся, почувствовав неладное.
Первое, что я увидел, открыв глаза, синеватые руки с перебинтованными запястьями. Почти до локтя. Мэтт сидел со мной, все время, пока я лежал в больнице. Потом ребята отвезли нас в мою квартиру, где нас ожидала охрана 24 часа в сутки.
Не знаю, сколько это длилось. Растительная жизнь и молчание. Но Мэтт, такой же тихий, как и я всегда был поблизости. Мы вместе ели, смотрели телевизор, читали, только не говорили.
Он перестал носить повязки на руках. Я не мог смотреть на эти длинные шрамы. Их было не один и не два. Много больше. Я просто думал о том, как же нужно было быть уверенным, в своем решении уйти, насколько отчаявшимся, чтобы порезать так свои руки. Не оставляя себе шанса.
Одним обыкновенным вечером, мы сидели на диване. Каждый в своих мыслях. Я гладил его руку, эти чудовищные рубцы, как вдруг почувствовал на себе его взгляд. Впервые за все это время. Решился посмотреть в ответ, а его большие голубые глаза были наполнены какой-то смесью удивления и страха.
- Я хочу снова попробовать писать песни.
Я только недоуменно смотрю, кажется, я разучился говорить.
- Я хочу, чтобы ты снова стучал по барабанам. Тебе ведь нравилось?
_________________
Я переворачиваю нас. Зависаю над ним, позволяя стянуть с себя футболку.

Случайно встречаюсь с ним взглядом. В его глазах огромное сомнение, неуверенность и даже страх. Я, пожалуй, ни разу не видел, чтобы так смотрели.
В какие-то секунды я видел всю нашу дальнейшую жизнь в них. Я увидел то, что произойдет с нами, если я не перестану быть глупой эгоистичной шлюхой.

И я делаю выбор. Первый раз в своей жизни, я был уверен, что делаю правильный выбор. Я просто лег рядом с ним и обнял его за плечи.
Я не уже не тот человек, что пять минут назад.
- Мэтт, это ведь не то, что тебе нужно?
Вместо ответа, он прижался ко мне, спрятав лицо между моим плечом и шеей.
- Спасибо,- едва слышно прошептал Мэтт.
Может несколько минут, а может и несколько часов я держал его в своих руках, теплого спокойного. И думал о том, как забыв о чувствах других людей, я мог разрушить две жизни.
- Мне, наверное, пора идти, - зашевелился он.
- Оставайся, просто оставайся, - он приподнялся надо мной, чтобы заглянуть в глаза, а потом неожиданно, как то по-детски поцеловал в уголок губ.

@темы: kinky sex, muse fanfiction

---

Близкие Друзья

POV Мэтт

В просторном номере я лежу на полу, упершись взглядом в идеально белый потолок. Настежь открытые окна позволяют по-осеннему прохладному ветру врываться в комнату. Как ни странно потоки холодного воздуха не причиняют дискомфорта, лишь освежают еще не успевшее остыть после концерта тело. Он лежит на моих ногах, щекой на животе. Вода с его мокрых волос через футболку достигает моей кожи. Кажется, мы молчим уже целую вечность. Он уже давно не многословен. Она, разумеется, улетела. И нет в этом никакого обмана. Все мы знали, что так будет.

Я знаю, что у него внутри. Что гложет его. Хорошо, не знаю, догадываюсь. Я не знаю, как это прощаться с человеком предположительно навсегда. С человеком, которого любишь. Потому, что человек, которого я люблю рядом изо дня в день. Рядом - хорошее слово. Оно обозначает географию, но совсем не подразумевает чувства.

Осознанно, я люблю его пять лет, неосознанно тянусь с нему с момента нашего знакомства, он знает об этом вот уже три года.

Иногда я не знаю, что лучше. Череда депрессий из-за того, что ты любишь своего лучшего друга. Не так, как это принято, а всепоглощающе, слепо, страстно. Или правда. Когда он знает, что ты чувствуешь, и не бросает тебя, хотя любит совсем другой любовью. Его любовь, она преданная, верная… Не подразумевающая физиологии, дружеская. Сколько бы я не повторял, что ненавижу это слово. Дружба это гребанный компромисс, когда ты не можешь получить любовь, но и не согласен на отчуждение. Наверное, это не совсем то. Его дружба невероятно сильна. Она не компромисс. Именно дружба позволила ему не бросить меня, когда он узнал правду.

Тогда, мы сожрали какой-то химии, а потом я напился до беспамятства, и мой язык развязался. Не то, чтобы я просто проболтался. Я давно хотел ему все сказать. Конечно боялся. А наркотики избавили меня от страхов. Ночью я метался от одной стены номера к другой и истошно, безнадежно визжал о том, как люблю его без ума, без предрассудков, без памяти. А он сидел на краю кровати, прижав колени к груди, а ладони к вискам, так как будто у него раскалывается голова. Он следил за неровными шагами моих ботинок по ковру, и немного раскачивался из стороны в сторону. Молча выслушивал поток моих признаний. А когда мои откровения закончились и я опустился на пол в углу, закрыв лицо руками, он подошел, прижал мою голову к своему плечу. Какой-то чересчур смелой частичкой своего сознания я решил, что может быть он тоже… Я прикоснулся губами к его губам. Потом более настойчиво сжал их. Ничего не произошло. Он не убрал рук, обнимающих меня, но и его губы остались неподвижными. Когда я отчаянно попытался языком попасть в его рот, он слегка отстранившись, так, что я едва ощутил это, поцеловал уголок моих губ, щеку, и вернул мою голову на свое плечо.

Так бывало потом много раз, когда я в диких попытках справиться со своим горем, находясь под разными веществами и неконтролируемой жаждой, норовил поцеловать его, прижаться покрепче, залезть к нему в штаны, он ни разу не отшатнулся от меня, как от чумного. Он просто брал меня за руку, ползущую под его ремень, и перемещал мои сгорающие губы со своих, к своей рубашке. Так, я сразу чувствовал тупую боль где-то под горлом и не мог винить его. Только себя.

Никогда. Никогда, он не давал мне почувствовать отчуждения или осуждения. Терпел мои провокации, приставания, издевки. Не то, чтобы я превращал его жизнь в ад, за то, что он не может разделить эту мою больную любовь, но время от времени мои тормоза срывало. На многих интервью я позволял себе непрозрачные намеки о его якобы нетрадиционной ориентации. Знали бы все, что за этим я прячу свою боль. Мне стало страшно, когда я прочитал одно из последних наших больших интервью. Его спрашивали о моих летающих гитарах, а я наперебой уверял, что он использует любую возможность нагнуться и спустить штаны. Крис рассказывал о том, как нас трясло в самолете. Я уверил журналистов, что если бы потрясло еще чуть-чуть, он бы признался в том, что гей.

Я говорил и делал все эти гадости в глубочайшем состоянии аффекта, готовый после ползать за ним на коленях, унижаться и вымаливать прощение. Но в этом никогда не было необходимости. Утром после той сумасшедшей ночи моего признания я проснулся под его изучающим взглядом и сразу осознал, что не получиться сделать вид, что ничего не произошло. Я ощутил себя ничтожным, маленьким и несчастным. Хотелось только сбежать. Он не высказал отвращения, как я того ожидал. Он только говорил о том, что я его самый близкий человек. Единственный близкий. Винил себя, что не чувствует того же. Хотел, чтобы мы не становились чужими, если я смогу так жить. В то утро мы стали душевно так близки, как еще не был никто. Он безошибочно понял то, что я чувствую. Не забывая об этом ни на минуту, он терпел все мои выходки, заботясь обо мне еще больше, чем раньше.

Так и продолжается. Я взглядом умолял его остаться, и он, не раздеваясь, засыпал в моей постели. А я не спал. Радуясь его беспокойному сну, прижимал его к себе, гладил волосы вдоволь, временно ощущая его своим так, как мне этого хотелось. Пытался разобраться в себе. Занимался сексом с мужчиной. Первый и последний раз. Оказалось, что не хочу никого, кроме него. Раз это было невозможно, то и гомосексуального секса больше не было.

Последние полгода мне особенно тяжело. Разрушилась одна из моих главных привычек. Я расстался с Гайей. Или она со мной. Этого не понять. Просто настал момент, когда мы не смогли больше терпеть друг друга. Я любил ее первые два года. Или мне так казалось. Когда я встретил ее, ослепительную, умную, спокойную я как то сразу решил, что хочу ее раз и навсегда. Но страсть прошла и долгие годы связывала привычка и животный секс в перерывах между турами. Ее намеки на свадьбу и детей, мои неиссякающие отговорки и желание скорее вырваться к нему. Она устала от равнодушия, я устал притворяться.

И тут он принимал удар на себя. Но в Нью-Йорке его подменили. Все такой же добрый, отзывчивый, но совершенно невнимательный. У меня появилось стойкое ощущение дежавю. У него кто-то появился.

От него я смог добиться только того, что она невероятная, русская, совсем молоденькая. Последний раз, он был очарован женщиной, решившей прославиться за его счет. Ее не волновало то, что чувствовал он, и получив круглую сумму из моих рук, барышня раз и навсегда удалилась из нашей жизни, оставив нас собирать его разбитое сердце.

Что-то подсказывало мне, что от его новой девушки стоит ждать того же. Но только она появилась в дверях и заговорила, мое мнение изменилось. Она – это Доминик в женском варианте. Я говорил ей гадости, скорее по инерции, в глазах различая отчаяние. У нее жизнь в России, у него в музыке. Но эти двое успели друг друга полюбить. Мы с ней вместе заглушили боль по поводу него алкоголем. Она плакала о том, что любит его, я делал вид, что из меня лезут пьяные сантименты, когда слезы ручьями стекали по моему лицу. Когда он вернулся, унес ее в спальню, меня поднял на диван и провел ночь на полу, облокотившись на диван подо мной.

Утром я ушел, поцеловав их сияющие лица.

Следующие две недели я провел в забытье, сказав ему, что поеду в соседний штат. Конечно, я никуда не поехал. Я сидел в своем номере в одном городе с ними. А через две недели в мое убежище он ввалился невероятно пьяный, несчастный, одинокий.

Так же как и до ее появления, мы проводили почти все время рядом. Разница была только в том, что помощь нужна была ему теперь больше, чем мне. Мне больно за него, больно вместе с ним. И интересно то, что я не могу и не хочу ее ненавидеть. Я не могу ненавидеть то, что он так любит. И не могу смотреть в его угасающие глаза. Может быть, пришло время отдавать долги. Я давно думал об этом. И, кажется теперь, когда он, опустошенный, несчастный лежит на мне так, что я могу чувствовать насколько легче он стал, я решил окончательно. И я прекрасно понимаю, что если все это серьезно, то одиночества в моей жизни будет еще больше.





Я должен устроить им встречу. Впервые сделать что-то для Дома.

@темы: muse fanfiction, soulmates

---

NY

Это одно из самых лучших событий в моей жизни. Состояние полной эйфории. Я в Нью-Йорке.
Это потрясающе, не только потому, что это удивительный во всех отношениях город, а еще и потому, что побывать здесь моя давняя мечта. Я была в Париже, Лондоне, но Нью- Йорк это нечто совершенно новое, невероятное, непознанное. Другая великая страна, другой континент, другое полушарие. Самолет заходит на посадку в аэропорту Кеннеди и в голове крутится только одна мысль: «Ущипните меня!». Еще ни одна зарубежная поездка не вызывала во мне такого избытка положительных эмоций. Цель моего визита совершенствование языка ну и знакомство с Большим Яблоком, разумеется. На счет общения на английском я уже не так волнуюсь, потому что кое какие навыки общения с нэйтив я приобрела в Лондонском Колледже. На этот раз, я решила приехать в языковую школу индивидуально, чтобы свести к минимуму соблазн общаться только с русскими студентами.

Получив свой багаж, я направляюсь к выходу. Вещей я постаралась взять по минимуму, но чемодан все равно большой, даже катить его не просто. Пробираюсь к толпе встречающих, мне становится нехорошо от огромного количества народа, но вижу человека с моим именем на табличке и пытаюсь сконцентрироваться на нем, чтобы обойтись без обморока. Подхожу. Знакомимся. Дружелюбный молодой человек. К тому же очень милый, сразу забирает мой багаж и катит его сам до машины. По пути интересуется, хорошо ли я долетела, обсуждаем погоду. В паркинге нас ожидает небольшой Dodge средних лет. Пока мы едем по загруженным улицам мегаполиса, я не перестаю глазеть в окно и делиться впечатлениями с водителем. В студенческом кампусе меня встречают и показывают мне мою комнату. Комнату, где мне предстоит жить следующие три недели. Она хорошенькая, несмотря на то, что очень маленькая. Но меня это не интересует, сюда я буду приходить только спать. Сегодня весь день полностью в моем распоряжении. Так как я пока ни с кем не знакома, решаю посетить Центральный Парк. Это первое, что я хочу увидеть. Прежде всего, нужно купить симку и отзвониться родителям. Совершив самый важный звонок, я отправляюсь навстречу приключениям. Где мой Квикимобиль?

С транспортом проблем не возникает. Я быстро разбираюсь с картой и уже через час восхищаюсь роскошью Манхэттена. Мои ожидания не обмануты. Эмпайр-стейт - билдинг действительно выглядит потрясающе. Хочется подняться на смотровую площадку немедленно. Но я оставляю это удовольствие на потом. Продолжаю идти, задрав голову до боли в шее. Более, чем безрассудно. От восхищения небоскребом меня отрывает сильный удар. Похоже я врезалась в столб. Вернув голову в нормальное состояние я все еще не могу понять, что произошло. Но передо мной стоит не столб, а парень в зеркальных авиаторах. Я не вижу его глаз и делаю из этого вывод, что не я дура, шла с запрокинутой головой, а ему бедному в этих очках ничего не видно. Главное вовремя найти себе оправдание, не так ли? Ругаться я вовсе не намерена, посмотрев еще раз на парня, извиняюсь. Он кивает головой, отвечает извинениями, и мы проходим друг мимо друга как будто только что не сталкивались. Между прочим, больно. Но я знаю, произойди такое в России, кроме этого в мой адрес сейчас бы летели самые последние слова. С раздумий о Родине, переключаюсь на парня, он симпатичный. И лицо кажется немного знакомым. Глупо об этом думать, потому что я не могу его знать. Вася из дома напротив не мог попасться мне на улице Нью-Йорка. К тому же у Васи не такое красивое произношение. Что меня всегда сводило с ума в людях, кому английский является родным языком, так это произношение. Кажется, мне такого никогда не добиться. Мои размышления прерывает приближающийся голос

- Извини! – я оборачиваюсь, и вижу этого самого парня в авиаторах. Он стремительно догоняет меня.

-Прости, что так вышло, что врезался в тебя. Мне, правда, очень жаль. Ты в порядке? Удар был сильным,- парень рассыпается в извинениях, поравнявшись со мной. Все это время я нахожусь в некотором недоумении, убеждая его, что все в полном порядке.

Когда он все-таки успокаивается, его загорелое лицо растягивается в широкой улыбке. Зубы явно отбелены. Меня не покидает ощущение, что я его где-то видела. Парень продолжает тараторить. Когда мы проходим мимо Starbucks’a, он предлагает выпить кофе. В этот момент, я понимаю, что не ела ничего с самолета. Почему бы и нет. Я соглашаюсь, парень мне сразу понравился и внушает доверие. Пожалуй, ни в какой другой ситуации я бы не согласилась заходить куда-либо в компании незнакомца.

Я сажусь за столик, парень приносит эспрессо для себя и латте для меня. Продолжаем разговор. И тут он одновременно вспоминает о двух вещах: о том, что он еще в очках, и о том, что не представился. Одновременно снимает свои потрясающие авиаторы и говорит

- Прости, я забыл предствиться. Я – Дом.- В этот момент происходит еще несколько вещей. Со мной. Я чуть не давлюсь обжигающим кофе и смахиваю со стола свой мобильный. Лезу под стол, чтобы спрятать глаза, в каждом из которых, готова поклясться висит неоновая надпись «WTF?». Под столом я окончательно понимаю, что я не просто где то его видела, но и с точностью могу сказать его фамилию, род деятельности и страну рождения. Я уже долго под столом, я он тоже наклоняется, спрашивая все ли в порядке. Я вылезаю с телефоном и нахожусь сказать только

- Он жив только благодаря чехлу, - Дом смеется и со словами: «А у меня такой же!», и кладет свой Iphone на стол.

Кажется, он не заметил, что его имя произвело на меня некоторое впечатление. Это к лучшему, потому, что я не собираюсь играть восторженную фанатку. Да, мне очень нравится их музыка, пожалуй MUSE даже одна из моих любимых групп, но это не значит, что я тут же брошусь на их драммера. Но вот пообщаться с ним было бы очень интересно.

- А свое имя ты мне не скажешь?- Дом заразительно улыбается

- Виктория. Викки, - привычным образом преображаю свое имя на английский манер.

- Очень красивое. Очень хороший смысл. Помогает такое имя?

- Хм, - пожимаю плечами,- возможно, - говорю я с легкой улыбкой.

Я ловлю себя на мысли, что мы гуляем в Центральном парке уже несколько часов и приближается вечер. Обсудили все темы, выяснив все начиная с того откуда мы родом, что любим и заканчивая политическими взглядами. Дом много рассказывает о своем лучшем друге, который верит в инопланетян и озабочен теориями заговоров. Я от души смеюсь вместе с ним. Не трудно догадаться о каком друге идет речь. Он расспрашивает о моих друзьях. Я в свою очередь восторженно рассказываю о своей лучшей подруге. Как весело нам бывает от наших глупостей и как мы практиковались в английском. Больше всего мы говорили о наших друзьях. С нескрываемой нежностью. Это свойственно девушкам, но я впервые слышала, чтобы парень с такой теплотой рассказывал о своем лучшем друге. Мне окончательно стало неважно то, что он рок-звезда. Сейчас он интересный собеседник, парень, который чуть не убил, а потом напоил кофе, и мы подружились. Когда начало темнеть, он предложил проводить меня. Мы ловим такси, которое доставляет нас к моему кампусу. Дом вышел вместе со мной, и мы стоим еще некоторое время. Мне кажется, что мы хорошо знакомы уже несколько лет. Он легко по-дружески обнимает меня, и мы прощаемся.

Попав в свой номер, я в первую очередь иду в душ, смыть усталость. Когда я ложусь в кровать, понимаю, что сразу мне не уснуть. Слишком насыщенным выдался этот день. Я лежу, разглядывая светлый потолок, по которому время от времени пробегает свет от фар, проезжающих машин. Из приоткрытого окна в маленькую комнату тянется свежий прохладный воздух. Я прокручиваю в голове все события минувшего дня, улыбаюсь им, как вдруг меня накрывает холодной волной отчаяния. Доминик не взял мой номер. Значит, он не хочет увидеться еще? Хотя он знает, где я живу. Но мне все равно не по себе. За несколько часов знакомства я успела к нему привязаться, рассчитывала иметь здесь друга. Чего греха таить, он мне понравился. Кажется я понимаю теперь восторженные посты посвященные ему в интернете…Заснуть мне удается только к утру.

Просыпаюсь под назойливый звонок будильника. Нащупываю телефон на тумбочке и поднимаю его, чтобы отключить сигнал. Трубка выпадывает из непослушных рук и с грохотом приземляется под кровать. За это я ненавижу сенсорные телефоны. Чтобы отключить будильник нужно взять его в руки. Иначе не выйдет.

В окно ярко светит солнце, я быстро собираюсь и иду на завтрак. В студенческой столовой огромное количество народа, моя боязнь толпы тихонько щипает меня за пятую точку. Здесь, как бы это не звучало, студенты со всего мира. Гул из разговоров на разных языках, хаотичное движение. Разные цвета кожи. Разные национальности.

Беру несладкий йогурт, кофе и кукурузные хлопья с апельсиновым соком. Моя любимая еда. Останавливаюсь в замешательстве, за какой стол сесть. На меня обращает внимание шумная компания, они машут мне руками, приглашая присоединиться. Я принимаю их приглашение. Или итальянцы или испанцы. Испанцы. Четверо парней и две девушки. Все как на подбор высокие, загорелые, черноволосые. Невероятно общительные и веселые.

Сделав глоток кофе, я впервые за все утро вспоминаю о Доме, и понимаю, что очень хочу с ним встретиться. Становится немного грустно. Мои испанцы наперебой интересуются, почему я загрустила, пока мы направляемся на тест для определения уровня.

Неплохо справившись с разговорной частью и письмом, я почти уверена, что завалила грамматику. Обычное для меня дело. После теста у нас свободное время. Я возвращаюсь в кампус, чтобы переодеться. Ускользаю от новых друзей, хочется побродить в одиночестве. Приближаясь, я различаю Дома сидящего на ступеньках в канареечной футболке, черных узких джинсах и кедах с толстовкой в руках. Я чуть ли не подпрыгиваю от радости. Я очень боялась, что он не придет.

- Думал сидеть мне тут до скончания века, - жалуется Дом, ослепительно улыбаясь, я наклоняюсь к нему и целую в щеку, он в свою очередь приобнимает меня за плечи.

- Какие планы на день?- интересуется он, поднимая правую бровь над черными на этот раз авиаторами (Кроме хорошего английского произношения, меня сводит с ума, когда люди способны изгибать одну бровь. Я так не умею и очень завидую.)

- Если есть предложения, я согласна их рассмотреть, - смеюсь я

- Отлично, тогда идем в Метрополитен, потом гулять. А сначала купим чего-нибудь холодного. Ужасно хочу пить.

- У меня в номере есть холодный сок, давай поднимемся, мне нужно оставить кое-какие вещи.

Я ухожу в ванную, чтобы переодеться. Теперь на мне все монохромное: белая джинсовая юбка, черные балетки, футболка, сумка. Вернувшись в комнату, нахожу Дома лежащим на моей кровати в обнимку с бутылкой сока. При моем появлении он садится

- Вик, чертовски хорошо выглядишь, - о нет, я краснею.

Мы проводим вместе еще один потрясающий день. Этот приятный в общении парень не может быть звездой мирового масштаба. Мне кажется, я близка к тому, чтобы влюбиться в него. Но этого произойти не должно, потому что едва ли я могу рассчитывать на взаимность. Как бы хорошо мы не общались, едва ли он относится ко мне серьезно. А если и относится, то точно уж не на долго.

Поздний вечер перетекает в ночь, мы сидим на террасе тихого итальянского ресторанчика. На улице становится прохладно и Дом накрывает мои плечи своей толстовкой, которую он носил весь день перекинув через мою сумку, которую забрал у меня едва мы вышли из номера. (Может подарить ему эту сумку, похоже, она ему понравилась)

-Вик, хотел сказать, завтра не получится встретиться днем, саунд-чек, я не говорил, я играю в группе, у нас тут отпуск и несколько гигов. Не уверен, знаешь ли ты группу…

- Знаю.

- Подожди. Как знаешь? – у него в глазах такое недоумение, как будто он играет не во всемирно известной группе, а в сельском ВИА.

- Очень просто. Мне даже нравятся многие из ваших песен. Ты не говорил об этом. Я тоже посчитала лучшим промолчать, извини. Я поняла, когда ты сказал свое имя. Наверное, нужно было сразу сказать, что знаю тебя…

- Нет, подожди. За что ты извиняешься?! Просто я удивлен, как спокойно ты отнеслась к этому. Ты просто со мной общаешься. Поэтому я думал, что ты ничего не знаешь. Когда девушки узнают меня, начинает твориться что-то невообразимое. Я этого наелся

- Ховард, ты мнишь себя слишком важной персоной. Не все падают пред тобой на колени в немом восторге. – он нервно засмеялся. Но видимо оценив ситуацию, пришел к выводу, что ничего не изменится. И стал более расслабленным.

Сегодня на прощанье он впервые поцеловал меня в губы.

***
As good as it gets. Эта фраза выражает то, что со мной происходит. Как будто в сказке. Мы расстаемся только на время моих занятий и его репетиций, целые дни проводя вместе. Бывает страшно осознавать как мало времени осталось, но Дом поддерживает. Хватает взгляда или незначительного жеста с его стороны, чтобы я почувствовала себя увереннее, лучше. Это работает, когда он так близко, чтобы можно было дотянуться рукой. Во всех других случаях меня охватывает паника. На задворках сознания всегда маячит мысль, что длина наших отношений – 3 недели. Одна из которых подходит к концу. Не больше, это точно. Страшно, что может оказаться меньше. Я стараюсь не думать о том, что будет со мной, когда все закончится, потому, что просто не представляю. Или боюсь представить.

Мы сидим на траве на острове Либерти. Можно поднять глаза и голова закружится от вида статуи свободы, но я смотрю в глаза Дома. Сегодня тепло, солнечно. Это касается погоды и его глаз. Сегодня они скорее голубые, чем серые. Моя рука лежит в его и, задумавшись, он трет большим пальцем мою ладонь. Сначала было приятно, я могла лучше чувствовать его прикосновение, но спустя 15 минут руку начинает саднить. Не знаю, как сказать ему, чтобы перестал. Забавная ситуация.

- Пойду за мороженным, ты будешь?

- О, нет, спасибо, - он вздрагивает, вырванный из своих мыслей и одаривает меня дежурной белоснежной улыбкой. Глядя на него, мне тоже захотелось отбелить зубы.

Пока я встаю, он не отпускает мою руку, а потом позволяет идти, смотря мне вслед. Разумеется, на спине у меня нет глаз, но я чувствую его взгляд.

Мятно-шоколадное. Мой любимый сорт. До мороженного я всегда была очень жадной. В большом вафельном рожке красуются три сине-зеленых шарика с шоколадными прожилками.

Дом сидит, опершись на отведенные назад руки. На нем забавный пуловер с бледным леопардовым принтом и V-образным вырезом. Выглядит забавно, потому что вырез делает его плечи мощнее, а принт делает похожим на гея. Как ни странно мне даже нравится.

Он жестом предлагает мне сесть между его разведенных ног. Я откидываюсь на его грудь, а руки кладу на его согнутые колени, получается очень удобно, как в кресле. Волнительно, он окружает меня буквально со всех сторон. Пока я ем мороженное он водит носом по моим распущенным волосам, проводит губами к подбородку. Мы целуемся, едва касаясь друг друга губами, так легко и чувственно. Левой рукой придерживает меня за подбородок, а язык оказывается у меня во рту, отчего по коже бегут мурашки. Все делает левой рукой. Похоже, что он левша.

- Вкусно. Мятное. Угостишь?- и я протягиваю ему рожок.

Нашу идиллию нарушает небольшая группа подростков. Они подходят и в нерешительности переминаются с ноги на ногу. Я не понимаю, чего они хотят, а Дом быстро протягивает свои солнцезащитные очки и натягивает мне на голову капюшон толстовки. Все становится ясно, когда мой взгляд останавливается на надписи MUSE на груди девушки.

- Иди к набережной, я догоню. Если не порвут на сувениры.

Я ухожу, не задавая лишних вопросов, только оглядываюсь через каждый шаг. Девушки провожают меня не очень-то дружелюбным взглядом. Если я все правильно понимаю, то уже сегодня вечером все фан-сообщества MUSE будут пестрить обсуждениями «новой подружки Ховарда». Со всеми присущими деталями типа ставок сколько ночей я с ним проведу. У них нет моих фото, поэтому внешность им не обсудить. И на этом спасибо.

Еще раз оглядываюсь на раздающего автографы Дома. Он улыбается и позирует для фото. Я забыла, кто он. Вот его стихия. Армии на все готовых девушек, внимание, известность. Становится грустно. Меня слепит вспышка огромного фотоаппарата. Одна из девушек, получив свое фото со звездой решила заполучить и фото его «подружки». Она исчезает так же стремительно, как и появилась.

Мне становится в конец погано. Теперь миллионы будут проклинать меня. Конечно, моего лица почти не видно, хотя это повод предположить, что «она страшная, как атомная война, поэтому и прячется».

- Еле сбежал, - смеющийся, довольный как слон Дом догоняет меня.

- Меня сфотографировали, - его лицо вытягивается, он как рыба, открывает рот, и закрывает, ничего не сказав.

- Знаешь, это ничего, если ты не боишься порчи, проклятий и кукол Вуду, - обнимает меня за плечи. Нервозность отпускает. Я думала, он будет злиться, что я даже от девочки с камерой не смогла убежать. Но он спокоен, и я тут же забываю про этот инцидент.



К вечеру погода начала портиться. Небо затянули тяжелые тучи и подул колючий ветер. Несмотря на это мы вернулись в город, чтобы побродить по улицам. В районе Таймс-Сквер нас застал моросящий дождь. Через несколько минут он превратился в настоящий ливень. Оказалось, что отель, в котором живет Дом, находится неподалеку. Мы побежали прямо туда. Через несколько минут, мокрые до нитки, мы были в Bryant Park.

Поднявшись на 12 этаж в люкс мистера Ховарда, я ощущаю, что безумно замерзла и устала. Дом наполняет ванну горячей водой, приносит полотенце, чистую футболку и оставляет меня.

Я оглядываюсь: просторная ванная комната отделана плиткой цвета слоновой кости, мягкий приглушенный свет. Погрузив свое замерзшее тело в воду, я понимаю, что вот вот усну. Огромным усилием заставляю себя выбраться. Пытаюсь высушить волосы полотенцем, но они слишком длинные. Мне никогда это не удавалось. На фен не хватает сил. Футболка Дома оказывается достаточно длинной, чтобы можно было выйти в ней, не очень смущаясь.

Дом успел переодеться, волосы почти сухие, протягивает мне кружку горячего шоколада. Это все походит на какую-то романтическую комедию.

- Ложись здесь, - указывает на огромную кровать, - я лягу на диване.

- Может все таки вызвать такси?

- Оставайся, не бойся, я не буду домогаться, - с легкой усмешкой Дом прерывает мои слабые попытки уехать. А я, кажется, краснею.

Я ложусь на кровать, он укрывает меня и, целуя, желает спокойной ночи. Потом уходит на свой диван.

Пролежав как мне кажется несколько часов без сна и измучившись окончательно я начинаю сходить с ума. В сотый раз переворачиваясь с одного бока на другой, я встаю. Запинаясь в темноте за все подряд, я кое-как добираюсь до дивана. Аккуратно, чтобы не разбудить ложусь рядом с Домом. Он автоматически обнимает меня. Он теплый и мягкий. Кажется, уже через пару минут я проваливаюсь в глубокий сон.

Вся ночь прошла, словно за час. Иногда бывает, просыпаешься после долгого сна, но кажется, что только лег. А может и правда прошло всего несколько часов с того момента, как я уснула. Я открываю один глаз, совсем чуть-чуть, только, чтобы определить время суток, потому что окончательно просыпаться не хочется. Светло, похоже не утро. Снова закрываю глаза, будильник еще не звонил, значит можно спокойно спать. Тут что-то прикасается к моей голове. Это что-то начинает перебирать волосы, путаясь в них. Приехали, у меня утренние галлюцинации. Широко распахиваю глаза, котоые тут же приходится зажмурить от света. Когда я снова могу видеть я различаю Дома, лежащего рядом. Вспоминаю, что я у него. Он уступил мне свою кровать, но я долго не могла уснуть и пришла к нему на диван. Стоп. Вчера тут было не так просторно. Кручу головой туда сюда. Мы на кровати.

- Привет, - Дом опять улыбается своей ослепительной улыбкой, заставляя меня комплексовать. Замечая то, как я оглядываюсь, добавляет, - Было тесновато, я перенес тебя сюда. И остался. Ты же не против?

- Не-а,- кое-как мычу я. Мой взгляд задерживается на его груди. Конечно, не культурист, но вполне достаточно для его комплекции. Кожа гладкая и присутствует достаточное количество загара. Зрелищем я остаюсь довольна.

- Хочешь есть? Лично я ужасно голоден. Внизу хорошее кафе, - Дом быстро встает с кровати и натягивает джинсы. Не без труда, они очень узкие. Я стараюсь отвести взгляд, но безуспешно, и различаю под тканью его черных боксеров признаки возбуждения. Краснею. Опять. Слишком часто последнее время.

Проскальзываю в ванную и переодеваюсь в свои высохшие вещи. Жалко расставаться с футболкой Дома. Уж очень она мне понравилась. Когда я выхожу, Дом уже ждет меня у дверей и высказывает мысль провести все выходные здесь. А я не могу отказаться. Не могу и не хочу. Он и не ждал другого ответа кроме да.

Завтракаем около гостиницы, потом шопинг. Куплено много красивых вещей, но самая примечательная покупка для меня это одинаковые футболки. Мужские. Только моя на несколько размеров меньше. Когда мы возвращаемся в его номер, чтобы оставить покупки, впервые за всю неделю я слышу, как звонит телефон Дома. Он отходит в противоположный конец комнаты и встревожено говорит. Намного быстрее, чем обычно, так, что я плохо понимаю. Понимаю только, что его просят приехать.

- Вик, это Мэтт, у него что- то случилось, просит приехать. Сможешь подождать меня? Думаю что час-полтора, не больше, - он все еще взволнован.

- Да, конечно, едь, если нужно, - я ободряюще улыбаюсь

- Прости, что так вышло, - говорит Дом, уже вызывая такси.

- Все правда нормально, - он смазано целует меня в щеку и выбегает.

Мне не хочется никуда идти, и я решаю посмотреть телевизор. Вот уже неделю я не была в интернете и не смотрела новости. Должно же было что-то произойти за это время. Переключая каналы я нахожу наш Первый и останавливаю свой выбор на нем. Немного соскучилась по русскому языку. Ничего интересного не говорят, но вот голос диктора ужасно монотонный. Меня клонит в сон. И когда я почти засыпаю, раздается настойчивый стук в дверь. У Дома есть ключ, видимо горничная. Прожив всю свою жизнь в России, я никогда не открою дверь, не посмотрев в глазок. Заглянув в него, я чуть не падаю от удивления.



Распахиваю дверь. На пороге стоит Мэттью Бэллами. Очень худой мужчина такого же роста, как и я, с детским лицом, но каким-то черствым его выражением. Он кажется здесь, как не на своем месте. Я привыкла к Дому, привыкла не воспринимать его по роду деятельности. Поставила себе барьер. Дом, просто Дом, без определенной профессии, без страны рождения. Здесь и сейчас, такой как есть. Но Бэллами в нескольких метрах от меня казался галлюцинацией. Но не только из-за звездного происхождения. По большей части из-за того, что около получаса назад он просил Дома приехать к нему, и его тут его никак не должно быть. Где в таком случае Дом?

- Добрый день. Может быть пригласишь меня войти?- без намека на дружелюбие произносит он, смотря куда-то мимо меня.

- Здравствуй. Прости, проходи, пожалуйста, - я делаю шаг в сторону, позволяя ему пройти. Мэтт пулей залетает в номер. Я закрываю за ним дверь, находясь в полном недоумении.

Он проходит в центр комнаты и останавливается у дивана, спиной ко мне.

- Сядь, разговаривать будем долго, надеюсь ты хорошо понимаешь по-английски, - бросает мне, не оборачиваясь.

- Где Дом?- я послушно сажусь на диван, во мне нарастает паника.

- Все с ним нормально, доберется по пробкам до другого конца города, поймет, что меня нет, и приедет обратно. Часа три- четыре у нас есть. А что тебя это и правда волнует?- все это он говорит с таким скучающим видом, как будто рассказывает мне что-то очевидное, завершив вопрос несколько нервным смешком.

Я окончательно запутываюсь. Рассматриваю ковер под своими ногами и тереблю джинсы. На самом деле мне кажется, так чувствуют себя люди на допросе, хотя мне был задан всего один вопрос, ответа на который от меня и не ждали.

- Итак, Виктория, Доминик говорит о тебе всю неделю. Ты порядком вскружила ему голову. Как тебе это удалось?- с очередной нервной насмешкой спрашивает Мэтт. В ответ я только тупо смотрю на него.

- Ладно, не отвечай. Что ты от него хочешь? Денег? Или ты хочешь славы, засветиться с ним? Чтобы весь мир восхищался новой девушкой Ховарда?

- О чем ты говоришь? С чего ты все это взял?- я захлебываюсь от возмущения

- Не кипятись. Хаха! А может ты хочешь забрать его в Россию как сувенир?- смеется над своей шуткой как маленький.

- Итак, давай начистоту, - он по-хозяйски подходит к бару и, откупорив бутылку виски, наливает себе половину бокала. Сделав торопливый глоток, продолжает,- Он не на шутку увлечен тобой. Я бы сказал больше. Он уже любит тебя. Я видел его таким всего несколько раз в жизни. Поэтому, пока все не зашло слишком далеко, давай с этим покончим. Сколько ты хочешь? Давай договоримся, и ты оставишь его в покое. Он, разумеется, будет страдать, но переживет. А вот если ты не прекратишь это сейчас, я вполне могу лишиться ударника.

- Не смей так говорить! Ты не знаешь ничего…- я вскакиваю на ноги

- Сядь и успокойся, я знаю достаточно.

- Я люблю его, это ты знаешь?

- Знаю, знаю. Ты вообще-то не первая. Даже возникает ощущение дежавю. Красива, умна. Схватилась за него, не оторвешь. И тоже кричала о вечной любви. Только ее пылкость угасала по мере того, как я предлагал суммы покрупнее. Прикинула, что пожить с ним несколько лет в достатке, что получить наличные сразу. Конечно, последнее оказалось выгоднее. Только к тому моменту как я все заметил, они жили вместе уже больше года, и она успела засветиться везде, где только можно было. А Доминик успел сделать ее смыслом жизни. И тогда я. Мы его чуть не потеряли.

Пока Бэллами рассказывает все это, я нахожусь в оцепенении. Опустившись на прежнее место, просто слушаю его. Он ходит туда-сюда с бокалом в руках. Становясь все отстраненнее по мере того, как далеко он заходит в воспоминаниях. В моей голове все начинает принимать смутные очертания. Я еще многого не могу понять, но мне становится понятно, чем вызван такой негатив ко мне. Понимаю, за что он принял меня. Мэтт, вернувшись к реальности, останавливается напротив меня.

- Так что прояви немного человечности, - со вздохом говорит он и залпом допивает содержимое бокала.

- Ты действительно ошибаешься на счет меня, - говорю я уже вполне спокойно, волнение выдает только подрагивающий голос, - Я здесь не для того, чтобы цеплять знаменитостей. Я приехала учиться. Мы познакомились случайно. И… мне действительно не нужны деньги. Ни его, ни твои. И ваша слава тоже. Я просто влюбилась в него. Я не знаю, зачем я говорю это тебе. Я даже ему не говорила.

- Складно выходит. Хорошо, давай на минуту представим, что так оно и есть,- грустно улыбаясь говорит Мэтт, - и каково ваше будущее? Он говорил, что ты здесь на три недели. Мы на четыре. Потом мы продолжаем тур по всему миру. А ты? Тебе нужно будет вернуться домой. Будете любить друг друга по facebook-у?

- Я знаю. Я думала об этом. Наши отношения закончатся через две недели. И мы попрощаемся навсегда. Не будет никаких телефонов, социальных сетей, переписок. Я ведь прекрасно понимаю, что он не будет ездить ко мне на weekend, а потом мы поженимся и все будет как в сказке. Сказка случилась тогда, когда я встретила его. И впервые в жизни действительно полюбила. Мне страшно думать об этом, но другого выхода нет, кроме как закончить отношения.

Когда настала моя очередь говорить, Мэтт просто пристально смотрел на меня и внимательно слушал. Когда я договорила, он, не выдержав моего ответного взгляда, отвернулся к бару. На этот раз наливает полный бокал. А моя прежняя неразбериха в голове вдруг становится какой то понятной линейной системой. И ничего утешительного из этого не следует. Меня полностью захватило отчаяние. Я достаю бокал для себя и подхожу к Мэтту, он без лишних слов наполняет его. С первого же глотка алкоголь обжог рот и пищевод, но этот физический дискомфорт был мне скорее приятен. Он хоть как то притуплял мою душевную боль.

- Я очень хочу, чтобы у него все было хорошо. Он необыкновенный, - теперь я говорю хриплым, дрожащим голосом. Такой бывает только у возрастных истеричек.

- Викки, прости меня, - Мэтт опускает глаза и, положив руку мне на трясущееся плечо, продолжает, - я, кажется, ошибся на счет тебя. Хотел защитить Доминика, а сделал больно тебе. А ты ни в чем не виновата.

Я в шоке от такой быстрой перемены его настроения. Хотя скорее всего, он это предчувствовал.

- Просто ты заставил меня окончательно осознать то, что постоянно было со мной. Буквально с первого момента, когда между нами что-то начало завязываться. Я боялась признаться себе, что отношения априори обречены. А теперь… Как только я увижу его, я мысленно начну прощаться.

- У вас еще есть время. Постарайся насладится им.

- Сам-то ты веришь в то, что говоришь?

- Вообще, нет, - виноватый взгляд.

Так в извинениях и сожалениях, в течение часа мы напились. Мне, почти не употребляющей алкоголь, нужно было совсем немного. Оказалось, что Мэттью, чтобы напиться, тоже нужно всего ничего.

Спустя час мы сидим на ковре, опираясь спинами на диван и плачем пьяными слезами. Тема нашего разговора все та же, но виски выпустил наружу все эмоции, десятикратно их преумножив. Мэтт успокаивающе сжимает мою руку, но в этом жесте что то истеричное. Как будто он переломает или, по крайней мере, оставит синяки на мой руке своими тонкими пальцами. Я плачу, лучше сказать рыдаю. Жалею себя и Дома. По его щекам тоже катятся слезы. Время от времени мы вытираем их, чтобы не захлебнуться. Перед моими глазами уже повисла какая-то пелена. Все труднее держать голову прямо, кажется, через несколько минут я выключусь. Мэтт выглядит не лучше. Сигарета в его правой руке рисует невероятные узоры в воздухе, помимо его воли. Я невольно наблюдаю за ней, и от ее причудливых траекторий у меня кружится голова.

- Как только я зашел. В смысле как только тебя увидел, у меня отпало желание ругаться. Ну выяснять отношения. Ну ты понимаешь… Ты ведь выглядишь как Дом. Хаха. Да ты и есть Дом. Дом в юбке! Только пить не умеешь, - Мэтт сбивчиво рассказывает смеясь сквозь слезы. А я не чувствую в себе сил даже на то, чтобы ответить. Только качаю головой, как болванчик,- А жалко ведь! Почему не я чуть не пришиб тебя на улице? Было бы весело. Хаха!

Хлопает дверь. Так сильно, что даже содрогается пол под нами. Я и Мэтт одновременно поднимаем головы. Широкими твердыми шагами к нам приближается Дом. Садится на корточки около двух тел, в которых еще теплится жизнь. Мэтт заплетающимся языком пытается что-то ему объяснить.

- Объяснишь все завтра!- рявкает Дом, но немного смягчившись, смотрит на нас и, обняв, целует каждого в макушку. Не знаю точно, может это мне приснилось, но кажется было на самом деле. Потом я чувствую только, как он поднимает меня на руки, и кровать обхватывает мое тело.


Продолжение следует...

@темы: muse fanfiction, rose-colored

---

First

27 июня 2004

Последний визг гитары, отдаляющийся звук тарелок. Многотысячный стадион ревет. Мы в состоянии эйфории, без сучка, без задоринки отыграли Glastonbury, в лучшем случае мы рассчитывали на равнодушие, хотя в голове каждого из нас крутились мысли о полном провале.

По дороге в гримерку думаю только о том, что мы сделали это. Дом подпрыгивая и продолжая выбивать ритмы идет передо мной. Нас нагоняет Крис и сжимает в медвежьих объятиях. Из его горла вырывается какая то смесь радостных криков и довольного рычания. Мы добираемся до гримерки и я достаю припасенную на всякий случай бутылку шампанского, стреляю в потолок, напиток заливает меня, парней, мебель…

Врывается Кирк.

-Хэй, старина, как тебе это? Мы справились!- Втроем кидаемся на него.

У Кирка что-то с лицом (Поганец, как ты можешь быть не рад?!)Он высвобождается из под свалки наших тел, отходит опустив глаза и очень тихо говорит

-Дом…

Наш Дом смеется с беззаботностью ребенка над страдальческим выражением лица Кирка, над нашими страхами перед концертом.

- Дом…Твой отец…

-Да, черт подери, Том, отец сегодня здесь, своими глазами видел наш триумф!

Мне становится не по себе от постной рожи Кирка и меня начинает тошнить от непонятной тревоги.

- Он…Его увезли 15 минут назад…Сердце, ты знаешь…

Наступает гробовая тишина, моя голова вмиг становится пустой и комната начинает вращаться. Остальное как в замедленной съемке. Побледневший Дом слабым голосом спрашивает куда его повезли, дергается к двери, чтобы ехать в больницу. Кирк хватает его за руку, смотрит в упор несколько секунд, а потом опуская глаза говорит, что мистер Ховард умер по дороге в больницу.

Доминик кричит что-то, вырывается, бьет пытающегося его держать Криса, потом оседает на пол и смотрит в пустоту. Ко мне начинают возвращаться мысли. Господи, мистер Ховард, этого просто не может быть, он всегда был таким сильным и энергичным… Но мысли об отце Дома покидают меня, когда я вижу друга на полу, обнявшего свои колени, с отсутствующим выражением лица и пустым взглядом в противоположную стену.

- Уйдите…пожалуйста

Крис и Кирк с тупой покорностью выходят, мягко прикрыв за собой дверь. Я не шевелюсь, я не могу уйти, только не сейчас. Дом мой лучший друг всю мою сознательную жизнь. Он просто ближе всех. Так было всегда, как старший брат, он вытаскивал меня из всего того дерьма в которое я ухитрялся вляпываться. Он старше на какой то год, но это только физически, на самом деле он старше на жизнь. Странное сочетание, при всей свой рассудительности, деловитости он выглядит точно так же как в 16 лет и веселится все так же. Все радостные моменты мы тоже встречали бок о бок.

Стряхиваю воспоминания и сажусь рядом с ним, кладу руку на его плечо. Надо что-то сказать, но что я могу? Дом выручает меня и на этот раз

-Мне нужно поехать домой. В Тинмут. Ты знаешь.

-Я поеду с тобой,- я не думаю, я знаю, что должен так сделать.

Поднимает на меня глаза и только чуть-чуть кивает. Конечно, я не могу оставить его наедине со всем этим. Он бы меня тоже не оставил.

Мы бы еще долго сидели в этой мрачной комнате в молчании, но пришел Крис, гремя бутылками Jack Daniels, и увез нас в съемную квартиру, где мы благополучно напились.



Утро встретило нас мучительной головной болью, желанием осушить все моря и, что самое ужасное, осознанием того, что вчерашние события нам не приснились. Наспех позавтракали(Дом просто сидел, не прикасаясь к еде), собрали свое барахло и погрузившись в машину Криса направились в город детства. Мог ли я себе представить что буду возвращаться туда так. Хотя, нет, все правильно, не при каких других обстоятельствах я бы не поехал в это богом забытое место.

По дороге я наблюдал за Домом, казалось, за эти сутки он похудел на несколько фунтов, лицо осунулось, под глазами залегли тени. Он все время молчал и смотрел в окно.



Родной город встретил нас проливным дождем и нельзя сказать что я был этому удивлен. Вот уже несколько дней я просыпался и засыпал под стук дождя. Атмосфера старого дома Ховардов располагала к страданиям и я не противился им. Все это время мы почти не говорили. Дом молчал, только таял на глазах, мы с Крисом не знали как ему помочь. Это было особенно тяжело, видеть как близкий тебе человек сгорает от своих мыслей и быть неспособным сделать что-либо.

Дом жил в своей старой комнате. Это была та комната, где мы часто напивались тайком от родителей, слушали Нирвану, обсуждали мои тексты и я оставался ночевать. Дом уступал мне свою кровать, а сам спал на полу, на старом матрасе. Когда я открыл дверь, в нос ударил запах виски. Комната показалась мне меньше, чем раньше.

Дом сидел на полу около своей кровати, обнимая бутылку. Он смотрел в пустоту, как тогда после концерта, но на этот раз его плечи тряслись. Нет, он не плакал, просто все его тело тряслось. Хотел бы я сказать, что его тело было хрупким в этот момент, но даже сейчас он был значительно крепче меня. Как лампочка, во мне зажглось желание защищать его. Раньше я испытывал такое только к девушкам и собакам, была странной эта потребность Дома в том, чтобы его защищали, обычно он защищал меня от плохих ребят, моих депрессий и этого жестокого мира.

Я сел рядом с ним и обнял его за плечи, вскоре его дрожь начала сходить на нет, он тяжело вздохнул

-Мэттью, я не знаю что говорить, не знаю что с собой делать…Я не знаю как дальше жить

-Я долго думал над тем, что сказать тебе, но, знаешь, ничего стоящего так не придумал. Тебе нужно время, это ирреально, я тоже потрясен…

- Возможно, я не должен больше заниматься музыкой…

-Не торопи себя, обдумай все. Ты найдешь правильный ответ, я знаю. А я, MUSE, мы будем тебя ждать столько, сколько нужно.

Бывает, когда чаша горя переполняется, человек больше не может держать себя в руках, прятать боль под масками, так случилось и с Домиником. Выслушав меня, он попытался сказать еще что-то, но его голос задрожал и он начал рыдать. Так, как будто тем самым он выпускает всю боль наружу. Он опустился ниже, а затем уткнулся лицом мне в шею. Его слезы стекали по моей коже и впитывались в футболку, я гладил волосы Дома и думал. Я думал о многом, в первые мгновения я думал о том, что Гайя делала так же, когда хотела чтобы я ее пожалел, потом мое сердце рвалось на части от боли Доминика, а в голове начали крутиться строчки, пока еще неизвестной мне песни. Тогда я не думал о будущем MUSE, все это было неважно, важно было только вытащить Дома.



Так прошло еще несколько дней, пока Крис отшельником смотрел телевизор, я был с Домом. Он медленно оживал, понемногу начал разговаривать со мной, позже с родственниками. Но по-настоящему спокойным Дом выглядел только, когда я обнимал его. Это бывало по-разному, иногда он выглядел особо подавленным и я сам обхватывал его руками как можно крепче, тогда его напряженное тело становилось мягче, да и сам я чувствовал себя лучше от этих объятий. Другой раз, когда мысли об отце обжигали его не хуже раскаленного докрасна железа, он цеплялся за меня как утопающий. И всякий раз он прижимался лицом к моей коже, а я гладил его волосы и спину. Крис один раз зашел в комнату, а я сидел на узкой кровати Дома, ее хозяин уткнулся носом мне в шею, мое лицо зарыто в светлые волосы, а руки на его спине. Крис пулей вылетел прочь, по-моему ситуация показалась ему двусмысленной. Он, смеясь, иногда называл нас парой педиков, только за наши шутки, но увидеть нас вот так было для него подозрительным, хотя ничего сексуального в наших объятиях не было. А вообще то, Крис прав, теперь я тоже считаю это двусмысленным. Для меня это теперь не только способ утешить друга, я сам рвусь к нему, только и жду, что он вот так прижмется ко мне, или я смогу обнять его. Испытываю какие-то странные, смешанные чувства. Не знаю что это, но знаю, что моя привязанность к Дому окрепла в разы. Как и его ко мне.



Я и Дом. Крис опять с телевизором. Крис, конечно, тоже переживает за Дома, но не вмешивается. Мы опять пьем. После второй бутылки Дом решается заговорить, было видно, что он долго сомневался.

- Я понял несколько вещей.

Смотрю на него, показываю, что готов внимательно слушать.

- Нужно двигаться дальше, как бы тяжело не было. Музыка и группа это все что у меня есть. Я не смогу оставить это. И я не думаю, что он бы это одобрил. Он учил искать позитив во всем, каким дерьмовым это бы не казалось. Вот и я…нашел

Заглядываю в глаза Дома, пытаюсь найти продолжение фразы

- Перед тем как уйти он увидел главное. Мой триумф, мой успех, лучшее, что я сделал в своей жизни. Это было самым важным для него. … Еще понял, что я не один. Спасибо, что ты был со мной, наверное только благодаря тебе я сделал правильный выбор.

После этого он еще что то хотел сказать, но не мог подобрать слов, или ему не хватало смелости, только посидев еще несколько минут молча ,он вдруг потянулся ко мне и поцеловал в губы. Пока он медленно, будто нехотя отстранялся, мои руки сами притянули его за шею, чтобы продолжить поцелуй. Как всегда в стрессовых ситуациях, мой разум отключился. Помню только то, что Дом держал меня за подбородок, пока его язык скользил в мой рот. Еще знаю, что ни с одной девушкой мне так не нравилось целоваться.

Тогда, кроме поцелуя ничего не было. Мы просто уснули обнявшись. На следующий день было решено вернуться. Первым концертом, который мы отыграли после перерыва, был T in the PARK, пресса охарактеризовала его как один из самых яростных наших гигов. Это чистая правда, играя там, нас не покидало ощущение, что мы боремся с чем-то, сражаемся за свое будущее. Дом все еще был грустен, но иногда, извиваясь на сцене перед ним, я видел его заразительную улыбку.

Что касается меня и Доминика, после этого перерыва наши отношения изменились, причем в лучшую сторону. Мы будто узнавали друг друга заново, нежнее, интимнее… Мы осознавали, что влюблены, нас это немало пугало, но это не было для нас самым трудным испытанием.

***
Pov. Дом
Чертовы техники! Где их носило перед концертом, мы задержали начало на 15 минут. Их все не было. Крису как то сразу позвонила Келли, от Бэллами помощи тоже ноль, его самого кто бы вынес. В итоге я сам тащил установку по частям на сцену. Нет, дело не в том, что я большая шишка и мне не полагается таскать мои барабаны, в принципе я не имею ничего против этого. Не имел, до настоящего времени. Когда я нагнулся за последним инструментом, в моей спине (на которую я никогда не жаловался) что-то подозрительно хрустнуло. Разогнуться я смог только при помощи Криса… Мэтт истерично настаивал на отмене гига. Через адскую боль отбарабанил 2 часа. Мы в какой-то глухомани, которую все гордо называют «сердцем Америки». Врач будет утром. А пока, Ховард, можешь забиться в уголок и тихо сдохнуть.
Стою в темной гримерке, один, жалею себя. Стягиваю мокрую футболку, воздуха в небольшом помещении мало. За спиной открывается дверь. Судя по тому, что тихо - это не Крис. Не хочу оборачиваться, все сволочи, если бы помогли мне, сейчас бы пил пиво и зажимался с групиз. Беллами или Кирк? Закрывает за собой дверь, идет в мою сторону. В следующую секунду чувствую губы на своем затылке.
Мэтт.
Друзья с грязных детских лет в Тинмуте, почти братья. Наша дружба образцово-показательная. Была. До смерти моего отца. Мэттью поддерживал меня, поехал со мной в дом родителей, убедил вернуться. Но произошло еще кое-что. Я начал испытывать к нему что-то большее. В те моменты, когда становилось совсем плохо, жался к нему как неуравновешенная девчонка, потом поцеловал. А он взял и ответил. Мы никогда это не обсуждали, однако эти поцелуи и объятия стали повторяться. В этой ситуации меня напрягает только одно, что же происходит в гениальной голове Бэллами. Я чувствую какую-то детскую влюбленность, которую все-таки омрачают расстройства по поводу того, что Бэллами мужик, а я, как следствие, извращенец. В начале от этих поцелуев я чувствовал только тепло и спокойствие, разливающиеся по всему телу, но последнее время нежность часто сменялась страстью и я не на шутку возбуждался. Боюсь, если Бэллами в ногу упрется мой стояк, он пошлет меня ко всем чертям, сопровождая фальцетными визгами о том, что я долбаный педик. В общем, я нихрена не понимаю в этой жизни.
-Привет,- Мэтт шепчет, опуская губы мне на шею. На один неосторожный шаг приближается ко мне. Черт побери, что это? Отчетливо чувствую как нечто твердое, явно принадлежащее лучшему другу упирается в меня. Фак! Беллами, да я не один педик.
Пока мое мировоззрение делает сальто, я разворачиваюсь на 180 градусов и впиваюсь в губы удивленного Мэтта. Шаря руками по его спине, прижимаю к стене. От неожиданности он хрипло выдыхает. Я, цепляясь губами за пуговицы его рубашки опускаюсь перед ним на колени, начинаю возиться с замком брюк, ничего не получается. Мэтт вместо того, чтобы помочь ошарашено пялится на меня. Справляюсь с молнией и начинаю делать минет лучшему другу. В тот момент когда я касаюсь его возбужденного члена ртом, Бэллами резко откидывает голову назад и встречает препятствие в виде стены
- Факин шит!- голос еще выше чем обычно, задыхается
Я начинаю думать, как бы не пожалеть о том что делаю. По всей видимости, задумавшись, сбавляю темп. Бэллами запускает руку в мои волосы, прижимая к себе. Меня переполняет возмущение: так делают только с блондинками в анекдотах. Сбрасываю его руки.
-Твою ж мать Бэллами! Еще раз так сделаешь и доводить себя до конца будешь самостоятельно
- Прости..пр..ости,- бормочет со скоростью света.
Еще несколько прикосновений и он кончает. Убегаю в туалет. Не потому, что противно, как ни странно, а потому, что не знаю, что делать и что говорить. Умываюсь, долго сморю на свое отражение в зеркале.

-Поздравляю, сделан первый серьезный шаг на твоем гомосексуальном пути, - из зеркала на меня смотрит парень с бешенными глазами и светлыми волосами прилипшими к вискам.
Возвращаюсь в комнату, не смотря на Мэтта, сидящего там же у стены. Ложусь на спину прямо на пол, спина заболела с новой силой. Он подходит ко мне, садится рядом.
-Дом, мне очень неловко. Не знаю, что-то надо сказать…
-Ничего не говори, я тоже не знаю.
-Может хочешь, чтобы я…,-начинает Мэтт, но я обрываю его на полуслове
-Нет, не надо
-Э..Хм..Ладно,- Мэтт смущен еще больше меня,- Как спина?
- Я бы предпочел, чтобы у меня ее не было.
- Перевернись на живот
Неужели после этого он решил еще и изнасиловать меня? Едва сдерживая смех, переворачиваюсь. Мэттью начинает гладить мою спину, сначала легко, потом с нажимом, пытаясь расслабить мышцы, мне приятно, но не более того, боль никуда не уходит. Но я нахожу это старание невероятно трогательным.
Через некоторое время мы едем в отель и расходимся по своим люксам, между нами висит напряжение. У меня появляется шанс обдумать все, но мысли отказываются собираться вместе. Одновременно ощущаю удовлетворение от того, что пройден очередной барьер, и страх перед тем, что будет дальше. Спина гаденько ноет, и я иду в душ. Возвращаясь в комнату, обнаруживаю веселого Мэтта, сидящего на диване с целой батареей бутылок моего любимого пива. Всю загруженность снимает как рукой, и мы просто напиваемся, смотря какой-то дурацкий фильм ужасов.

***

В глаза светит солнце, ослепляя через сомкнутые веки. Я пытаюсь отвернуться, но мое тело зажато. Остается только прикрыть глаза рукой. Координация нарушена, и я больно ударяю себя по лбу.

-Ооох фак!

- И тебе Доброе утро, Доминик!- Стоп. Похмелье как всегда достойное оваций, но на этот раз голос не в моей голове. Мэтт?

Открываю слипшиеся глаза, в них ударяют яркие лучи солнца, когда они привыкают к яркому свету, я начинаю различать комнату. Она немного подрагивает, но в целом координат не меняет. Потолок, армия пустых пивных бутылок у дальней стены, телевизор… под моей щекой какая-то розовая тряпка, чуть дальше нее черный кожаный ремень, еще дальше брюки. О господи! Голос! В голове все сходится в единую картину – моя голова лежит на груди Мэтта.

Кажется, моментально краснею. Просыпаться в объятиях мужчины мне как-то еще не доводилось. В голове быстро пробегают воспоминания о вчерашнем дне: концерт, больная спина, минет, растерянность, номер, где мы глушим пиво. Дальше не помню ничего. Это пугает. Конечно, со мной иногда такое бывало, только сейчас меня это напрягало в разы больше, учитывая предшествующие события. Понимаю, что я полностью одет, Мэтт тоже. Становится чуть спокойнее, значит, глупостей мы не натворили.

-Дом, скоро обед! Хватит спать, - Мэтт немного трясет меня за плечо, а потом начинает гладить по голове, запутывая пальцы в волосах.

- Оу. Доброе утро, Мэтт.

Я концентрируюсь на своих ощущениях, от которых, кстати, сносит крышу. Когда засыпаешь не один, сна крепкого не бывает, каким бы пьяным я ни был. В первую очередь это связано с тем, что я не могу полностью расслабиться, во вторых это простое неудобство от того, что девушка кладет голову на грудь или на плечо. Сегодня я спал как убитый. А сейчас, когда я прижимаюсь щекой к груди друга, а он гладит меня, мне невероятно хорошо, но чувствую себя по крайней мере не в своей тарелке. Хочется и не хочется сбежать.

-Как ты себя чувствуешь? Врач будет в течение часа. Есть хочешь?- Утвердительно дергаю головой, Мэтт делает звонок, и не спрашивая меня просит принести молоко и блинчики с бананами. Удивительно, он угадывает, что я больше всего хочу на завтрак. Начинаю еще кое-чего хотеть, но Мэтту об этом знать не обязательно.

Мэтт теребит телефон в левой руке, похоже, он уже давно не спит, скучая, обзвонил всех, чьи телефоны были доступны, но меня будить не стал. Судя по голосу, Мэтт ничуть не смущен, он как веселая автоматная очередь рассказывает мне какие-то новости, которые я слушаю в пол уха. Увлекаясь разговором, его рука перемещается с моих волос на голую шею. У меня по коже бегут мурашки. Уже задыхаюсь от стыда. И не только от стыда. При дневном свете то, что происходит между нами, кажется более неловким, чем накануне. Мне опять кажется, что я мерзкий педик, совращающий друга.

Я резко встаю, немного кружится голова. Мэтт провожает меня непонимающим взглядом. Бегу в душ, смыть с себя утреннее возбуждение, стыд и остатки похмелья. Холодая вода, кажется, помогает, только вот она не устраняет дискомфорта от неудовлетворенной потребности. К тому же опять ноет спина. Черт подери, неужели я старею. Выходя из душа, оборачиваю полотенце вокруг бедер. Случайно ловлю свое отражение в зеркале - изрядно помятый. Жалкий вид. И почему-то вдруг соглашаюсь со всеми шуточками в свой адрес. Я похож на голубого.

Выходя из ванной, сразу направляюсь к нераспакованному чемодану с одеждой. Ходить в полотенце сейчас, наверное, не лучшая идея. По дороге меня перехватывает Бэллами. Крепко обнимает двумя руками, тянется, что бы сказать что-то на ухо, но у него ничего не выходит, потому, что принесли завтрак. Я надеваю черные узкие джинсы «мечта гомосека» и какую-то старую яркую футболку.

Мэтт возвращается с подносом, весь сияет. Он сегодня такой счастливый, это как то не укладывается в моей голове. По моим представлениям он должен быть в лучшем случае мрачнее тучи, если учесть то, как остро он воспринимает каждую мелочь. Хотя это не мелочь. Я переживаю и смущаюсь, потому что не знаю, что об этом думает Мэттью, но он весел, значит, я зря переживаю. Но я все равно переживаю. Из-за своих тараканов. Одна тревога сменяется другой. Когда опасность неодобрения Мэтта вроде как миновала, я нахожу еще десяток поводов для паники. Если я правильно истолковал его поведение, значит, я могу рассчитывать на взаимность. Но что дальше? Предложить ему себя? Меня чуть коробит от этой мысли, я не уверен, что хочу этого. На секунду предположим, что Мэтт согласится. Хорошо. Это звучит лучше. А дальше? Будем жить вместе? Прятаться от папарацци? Или сыграем свадьбу? На ней погуляет сэр Элтон с мужем/женой… Короче, я не представляю развития наших отношений.

-Может поможешь?,- Бэллами стоит с подносом в руках. Я выскакиваю из глубин своих размышлений и помогаю ему организовать наш завтрак.

Едим молча, но скоро Мэтт прерывает молчание.

-Почему сбежал?- не сразу понимаю, о чем он, но скоро доходит, и в ответ я пытаюсь облечь в более деликатную форму фразу: «Хотел тебя трахнуть, но решил, что ты не согласишься»

- Зря убежал, я же все понимаю, тем более я задолжал…

От такого заявления я давлюсь блинчиком и начинаю кашлять. Черт, мне СОВСЕМ не хочется говорить о том, что происходит между нами. Наши действия, в темноте, наощупь, все получается само собой. Но обсуждать это сейчас, при свете дня ужасно неловко.

Я, промолчав, наклоняюсь ближе к тарелке. Мэтт смотрит на меня в упор и усмехается. Как странно. Как будто все перевернулось с ног на голову. Мэтт всегда был «младшим братом», который во всем сомневался, боялся всего. Для меня же вещи всегда были очевидными, ответы лежали на поверхности и я ни в чем не сомневался. Теперь все наоборот. Насколько я вижу, Бэллами ничуть не сомневается в правильности того, что происходит между нами. А я могу забыться только в редкие моменты, остальное время съедаемый противоречиями. Я рассуждаю, как унылое дерьмо. Выгляжу, кстати, также.

Закончив нашу трапезу, Бэллс убирает с журнального столика пустые тарелки. Вот! Что за тяга к чистоте? Это всегда было моей прерогативой! Я не чувствуя в себе сил подняться продолжаю сидеть у столика на полу, прислонившись больной спиной к дивану. Справившись с тарелками, Мэтт возвращается и садится на диван. Обвивает своими худыми руками мою шею и прижимается лицом к моим мокрым волосам, отчего вздрагивает.

- Высушил бы волосы, простынешь.

-Все в порядке, мне тепло.

-Нет, не в порядке, - Мэтт ржет, предвкушая свою шутку, - они холодные и мокрые, мне неприятно!

- Ткнись носом в батарею, она теплая и сухая, вот увидишь, тебе понравится, - сначала колкость вырывается из моего рта, а только потом я понимаю, что это совсем не в тему. Мне становится стыдно за свой язык и досадно от того, что я кажется, окончательно утратил способность шутить.

Раздается стук в дверь, Мэтт вскакивает с места.

- Прости, - бросаю я ему вдогонку, на что он просто кивает.

Дверь открывается и заходит здоровенный мужик. Мэтт рядом с ним выглядит двенадцатилетним мальчиком. Оказывается этот человек и должен излечить меня. По виду больше напоминает, фермера. «Фермер» осматривает меня. Все это время Бэллами недоверчиво наблюдает, видимо этот детина ему также не внушил доверия. После нехитрых манипуляций по сгибанию/разгибанию моего злосчастного позвоночника, док советует какую-то мазь и несколько дней покоя, затем спешит удалиться. Мэтт протягивает мне руку, предлагая подняться с пола.

- Пойдем, обеспечим тебе покой,- ведет меня в спальню, помогает удобно лечь. Пока Мэтт укладывает меня как ребенка, я не возражаю, а наблюдаю за его манипуляциями. Делает все медленно, задумчивый, но не депрессивный. Скорее довольный.

-Вообще то я не чувствую себя настолько больным, что бы проваляться весь день в кровати.

-Да брось, сегодня не назначено ни одного мероприятия, лично я бы с удовольствием провалялся

Я сдерживаю смешок, теперь все, что говорит Бэллс , кажется мне двусмысленным.

Мэтт сообщает, что сейчас мы будем играть в покер, уходит за картами, но возвращается, едва переступив порог.

-Я передумал, - он быстрым шагом идет по направлению ко мне и расплывается в широкой улыбке, - я кое-что задолжал тебе. Терпеть не могу когда что-то должен… - с этими словами Бэллами забирается на кровать и без прелюдий начинает расстегивать мои джинсы. Я лежу в полном шоке с выражением «я не даун просто лицо такое». Мэтт быстро расправляется с моими замком, не останавливаясь на этом полностью стягивает их с меня и бросает на пол. Из одежды на мне остается только футболка. Увидев мою неотягощенную интеллектом физиономию, он начинает откровенно ржать.

- Ховард, ты, когда возбужден всегда так глупо выглядишь? Хэй!! Очнись! Можешь хотя бы стонать, чтобы я знал что не просто так тружусь?- мое лицо только еще сильнее вытянулось, я поражен еще и тем, как талантливо Мэтт копирует мою манеру речи, -ОО! Ладно, Дом, если стонать для тебя слишком, ты можешь, хотя бы моргнуть, чтобы я знал что собираюсь делать минет не трупу?

С каких это пор Бэллами стал занозой? Хотя мне уже наплавать, что он говорит, я возбужден до предела, низ живота ноет в предвкушении удовольствия.

-Заткнись и соси, - самое остроумное, что мне сейчас приходит в голову

Бэллс опять ржет как конь, но следует моим инструкциям. Он робко касается губами моего члена, меня это просто сводит с ума. По телу бегают мурашки, и мне уже не хватает силы, темпа. Бэллами будто читая мои мысли, с большим нажимом целует меня до основания, помогая себе правой рукой, левой шарит по животу, иногда сжимая кожу. Такое ощущение, что он всю жизнь сосет, так у него хорошо получается. Мои эмоции вырываются из-под контроля, я до крови прикусываю губу, откидываю голову на подушку, и с силой надавливаю на затылок друга. Он не возмущается, лишь ускоряет темп. Я извиваюсь от острых волн пронизывающих мое тело. Уже близко. В последний момент чуть ли не за волосы отдергиваю голову Мэтта и кончаю на его грудь. Меня переполняет эйфория и благодарность. Кажется, это был самый фееричный оргазм в моей не бедной в этом отношении жизни. Не самый долгий, но самый острый. Самый желанный. Я подтягиваю напряженного Мэтта выше, чтобы дотянуться до его губ. Они терпкие и горячие. Мы долго и страстно целуемся. Все хорошо, пока я лежу на спине под Мэттом, но когда я пытаюсь перевернуть нас чувствую адскую боль в спине и останавливаюсь., тем самым напугав Мэтта. Он несколько раз легко целует мое лицо, ложится рядом, обхватив меня руками, я кладу голову на его тощую грудь

-Спасибо…

Он гладит меня по спине, очень тихо и тяжело выдыхает… Он разумеется не кончил, его стояк в миллиметрах от моей ноги, лежащей на нем. Ему больно. Мне слишком знакомо это чувство. Я ищу достойный выход из ситуации, думаю так усердно, что готов поклясться, Мэтт слышит скрип из моей головы. В голову лезет все то, что под утренним душем казалось неприятным и невероятным. В животе моментально завязывается узел из возбуждения и страха. Удовольствия делают меня глупым. «Возьми меня» - осталось добавить только «ты у меня первый», что вообще-то так и есть. Буду выглядеть как зрелая порноакриса, играющая влюбленную девственницу, «Мэтт, я давно хотел трахнуть тебя, но это как-то неловко, поэтому может ты трахнешь меня?» - голая правда…

-Хочешь меня?- ужас, как шлюха, лучше бы сказал как порно-девственница!

Мэтт тут же подавился ни то воздухом, ни то слюнями, хочется думать, что последним.

-Я, наверное, тебя не правильно понял…

-Все ты понял, твою… - не успеваю договорить я как уже оказываюсь под другом. Непонятно откуда в его мальчишеском теле появляется столько силы. Он сильно, жестко целует меня в губы, перемешивая укусы с легкими касаниями, наши языки ведут борьбу, хотя понятно, что лидерство я отдал сам. Я снимаю с него розовую футболку, обнажая белую костлявую грудь. Бэллами спускается на шею, целует так яростно, я уверен, что не обрадуюсь когда обнаружу всю свою шею в засосах. Еще утром не представлял, как скоро все произойдет, и КАК все произойдет. Мэтт коряво стягивает с меня футболку, больно зацепив нос. Бэллс, ты девочек то ни разу не раздевал? Я так же грубо сдираю с него брюки вместе с боксерами. Целует мой живот, сжимает бедра, пока я задыхаюсь от его ласк. Мэтт начинает тормозить, я утопая в своих стонах еле объясняю, что презервативы в джинсах, а они там, куда он сам их бросил, сдернув с меня. Бэллами долго соображает, но наконец разбирается с резинкой. Устраивается между моих раздвинутых ног, и смотрит на меня, чтобы убедиться, что я не передумал. В ответ я только обхватываю его ногами. Это лучший сигнал к действию. Мэтт наклоняется надо мной, несколько раз влажно целует мою грудь, одна его рука ложится мне под поясницу, а второй он готовит меня. Я вздрагиваю, когда его пальцы оказываются внутри меня. Я забыл/не знал об этой части однополого секса. Мне очень неприятно, только его губы сдерживаю меня от бегства. Мэтт подкладывает и вторую руку под мою больную поясницу. А потом из моих глаз буквально летят искры. Он резким толчком входит в меня, боль глушит все. Я с криками впиваюсь пальцами в его худые плечи, отчего он взвизгивает. Никаких движений не следует. Смотрит огромными испуганными глазами

-Бэллами, твою мать! Кретин! Делай что-нибудь!- визжу я не хуже, чем он своим фальцетом на сцене

Мэтт несмело двигается, притихшая боль вспыхивает с новой силой. Я извиваюсь под ним. Но возбуждение мутит рассудок Бэллса и он ускоряется, начинает сильно, глубоко трахать меня. Я терплю уже из последних сил. При очередном толчке что- то меняется. Сквозь боль начинают проступать новые ощущения. Но в глазах все равно темнеет от боли, по сравнению с ней эти приятные искорки ничтожны. Рука Мэтта перемещается к моему члену и, к своему удивлению, я кончаю. Через несколько яростных движений тело Мэтта дергается, а потом он обмякает на мне. Потолок вращается перед глазами. Воздух горит, его критически мало. Бараний вес Бэллами давит на меня как бетонная плита. Мэтт сбивчиво тяжело дышит. Скатывается с меня, и ложится рядом. Его крашенные черные волосы прилипли к лицу, глаза все еще горят. Мы лежим шокированные произошедшим, но больше изможденные этим мучительным для меня, но похоже невероятным для него сексом. Когда наши тела немного остывают, по моему телу бегут мурашки от холода, я осознаю, что в комнате далеко не жарко. Мэтт тянется за одеялом, и укрывает нас обоих по шею. А я боюсь пошевелиться, чтобы не растревожить боль.

Молчание немного тяготит. Его прерывает Мэтт.

- Дом. Это. Было. Потрясающе. Ты. Такой. Господи...- Бэллс выдает отдельные слова хриплым голосом, - как ты?

- Хотел бы я сказать, что потрясающе, но честно говоря, я думал, что сдохну, хотя и сейчас возможно не поздно - я чувствую боль в заднице, что не придает мне оптимизма. Кажется я даже ходить не смогу. Но жаловаться нечего, идея была целиком и полностью моя. Зато теперь совершенно не болит спина.

- Оу, Дом. Мне так жаль. Я. Видимо я что-то сделал не так. Прости…- Мэтт повернул голову ко мне, его глаза были безгранично виноватыми, - Я потерял голову, - он опускает глаза, а через секунду со скоростью автоматной очереди выдает: «Давай чуть позже попробуем наоборот…?»

- Мэтт, я не думаю, что хотел бы когда-нибудь пережить это еще раз, и, я не хочу этого так же для тебя.

-Но ты… Я…Так не. Короче, я должен отдаться тебе, - Мэтт запинается на каждом слове, нервно перебирает пальцами край одеяла.

-Если, должен, то будем считать, что я тебе это прощаю. Если ты будешь настаивать, то я великодушно позволю тебе, сделать мне минет, - я смеюсь и треплю его за волосы

- Это же не честно, ты дал мне… Ты понимаешь, я хочу сделать то же самое и для тебя… - не успокаивается Мэтт

- Прекрати, не геройствуй, ты не знаешь, как это. Я не думаю, что хочу получить несчастный оргазм, причиняя тебе такую боль.

Мэтт не стал больше спорить, уткнулся носом мне в грудь. Я целую его волосы и чувствую, себя абсолютно цельным, как никогда раньше, не смотря на те физические мучения, которые испытываю. Мы не говорим о наших отношениях. Похоже, мы не очень нуждаемся в этом. Я понимаю отношение Мэтта через трепетные прикосновения, через его страстное желание отдаться мне, несмотря на мои предостережения. За последние несколько дней в наших отношениях произошел стремительный скачок, и, не смотря на это, мы все еще в норме.

Не хочу думать о том, что дальше. Пусть будет, как будет.

***
Мы в очередной раз нажрались как последние свиньи. Как обычно, после концерта. Если так будет продолжаться, то к сорока годам мы или будем насквозь проспиртованы, или сдохнем. Скорее второе. Но речь не об этом. Пьяные в хлам. Моя голова, как ни странно относительно ясная, а вот тело почти не слушается. Бэллами намного хуже. Я хотя бы спокойно сижу за барной стойкой, а СуперДискоМэтт еще немного и порвет танцпол. Если доберется до него.

Сначала мы заливали в себя Джека в гримерке, но как можно прятать четырех в обворожительных мужчин от людских глаз. Переместились в клуб. Тут неплохо, море выпивки. Есть телки. Правда из динамиков вопит Lady GaGa. Подозреваю, что Бэллс ее тайный поклонник. Вертит задом. Озвучиваю мысль на счет того, чтобы записать с GaGa что-нибудь. Кирк и Крис ржут как кони. Пьем еще, пока Мэтт отжигает. Тут Крис вспоминает, что неплохо бы поехать в отель, сейчас будет звонить Келли и так далее. После долгих объяснений он покидает нашу славную компанию, нетвердой походкой направляясь к выходу.

Пока Кирк плотоядно смотрит на глубоко декольтированную возрастную блондинку, я наблюдаю за псевдосексуальными конвульсивными движениями Бэллами и в очередной раз задумываюсь о нас. Мыслями возвращаюсь к событиям двухмесячной давности. Тур по просторам Штатов. Тур, сам по себе не был ничем примечательным, кроме огромного количества свободного времени и постоянных игр в покер. Чуть не забыл. Еще мы с Мэттом занимались любовью. Фраза как из дешевого романа. Я не могу сдержать смешок. Мэтт меня трахнул. Так лучше. Отнюдь не самые приятные воспоминания. Едва ли это когда-нибудь повторится.

В принципе мы и так неплохо проводили время. Часто зажимались в гримерках/номерах/туалетах. Однажды я имел счастье получить оргазм на большой высоте. Это было неудобно, тесная кабинка, места ровно для чтобы мне стоять опираясь на раковину и для Мэтта на коленях передо мной. Замечательная картина: я с глуповатой физиономией вываливаюсь из туалета, а за мной Мэтт, вытирая рот рукавом растянутой толстовки.

Мы ни разу не обсуждали что это происходит между нами. Меня это не очень напрягало раньше, но теперь хочется понять что это. Мэтт тоже озадачен решением этого вопроса, я вижу. Он пишет много песен последнее время. И они не только о космосе и всемирном заговоре. Вообще, что касается его песен. Они часто об отношениях, но он никогда не обращается в них к девушке, почти никогда нет местоимения «она», как будто это и не девушка вовсе. Хотя, скорее всего я придаю этому слишком большое значение и это просто его стиль. Он не написал ни одной песни Гайе. Опять же, может он просто не рассказал об этом мне. А еще он часто говорил мне что-либо странное, а потом я слышал это в песне. Ну уж нет. Надо умерить свое больное воображение. Едва ли его песни посвящены мне.

Из размышлений меня выдергивает приближающийся Мэтт, он орет строчки Гаги «what’s the name of this club? I can’t remember but it’s alright, alright.» Подмигиваю Кирку

- Ты должен устроить им совместную запись

Мэтт не сообажает ничего и мы принимаем решение ехать в отель. Входим на улицу. Оказавшись самым трезвым, я практически тащу Мэтта, его ноги заплетаются так же как и язык.

Забираемся в такси, Кирк садится на переднее. Мне выпадает честь заботиться о том, что еще несколько часов назад было фронтменом Muse. Мэтт притих, наверное сейчас уснет. И действительно, он роняет голову мне на плечо. Засыпая, он кладет руку мне на грудь, тихонько поглаживая. Алкоголь в совокупности с вполне невинными касаниями Мэтта делают свое дело, в машине сразу становится меньше воздуха. Никто из группы не догадывался о наших отношениях, и в моих планах не было посеять в голове Кирка сомнения. Я, тяжело вздохнув, убрал руку Мэтта. Как раз в этот момент обернулся Кирк

- Все в порядке? – мне показалось, что он смотрит с подозрением. Надеюсь это только моя мнительность.

В целом спокойно добравшись до отеля, вышли из такси. Только распахнув дверь автомобиля, я почувствовал пронизывающий холод. К тому же пошел дождь. Мы побежали ко входу. Кирк почти не промок, а вот я, ответственный за два тела ощущал противные холодные капли, стекающие зашиворот. В холле отеля нас обдало теплым воздухом, уютом, приветливыми улыбками администраторов и запахом ванили. Проигнорировав бар, мы прошли к большому зеркальному лифту, который известил нас звоном о своем прибытии. Все это время мы молчали, тишину нарушил Кирк

-Проводишь Мэтта, вы ведь на одном этаже, - заискивает так, как будто я могу бросить Бэллса

- Конечно. Спокойной ночи.

Я вышел, придерживая Мэтта за локоть, оставляя Кирка в одиночестве в лифтовой кабине.

Мы прошли по длинному коридору, освещенному тусклыми лампами. Я все еще держал Мэтта, так как самостоятельно он двигался по какой-то невероятной траектории, явно несовместимой с целым носом. Едва я открыл дверь номера, как Мэтт начал падать. Если бы я его не держал, он уже лежал бы плашмя на ковре с высоким ворсом. Может быть ворс спас бы его от сотрясения мозга. Испугавшись, быстро отрываю его от пола, и в несколько шагов доношу до кровати. Оказавшись на ее мягкой поверхности, он сворачивается калачиком. Я облегченно выдыхаю, понимая, что он просто отключился. И крепко проспит до обеда. Он выглядит милым, но то, как стремительно он вырубился, не есть хорошо. Нам надо что-то менять.

Оглядываю темный номер. Уютно, если это может выглядеть так в холодном ночном свете. Не хочется возвращаться в свой номер. Тут мне нравится больше. Скидываю куртку в большое кресло, ищу дверь в ванную. Вернувшись, снимаю и рубашку. Почти забираюсь в кровать рядом с Мэттью, как понимаю, что он все еще полностью одет. Переворачиваю его с большим трудом, он сопротивляется во сне, кое- как стягиваю с него пальто, затем футболку. Затем, снимаю с него смешные длинноносые туфли неопределенного размера, носки, бросая все под кровать, поскольку силы меня вот-вот покинут. Наконец ложусь, на это движение реагирует Мэтт и бормочет что-то бессвязное. Последнее что я чувствую перед тем как погрузиться в глубокий сон это руку Мэтта на своей шее.



Просыпаюсь в холодном поту. Всю ночь меня мучили бессвязные кошмары. Лежу, не открывая глаз. Рядом какое-то движение и тяжелая теплая голова ложится мне на грудь. Распахиваю заспанные глаза и упираюсь взглядом в зеркальный потолок. Господи, Мэтт, ты же скромный, не ожидал от тебя. У него черные растрепанные волосы, колючие от несмытого геля. Этот цвет задержался надолго в отличии от других. Разглядываю себя, теперь у меня точно такие же волосы, только чуть короче. Несколько дней назад я покрасился. Все говорят, что нас с Бэллами теперь не отличить друг от друга.









Сегодня, вернувшись в Лондон после двухнедельных каникул, мы снимали клип на новый сингл. Я был в Париже. Тусовался с не очень хорошими знакомыми, время от времени делая ресторанные вылазки с Кирком. У него был секс-марафон с какой-то французской пассией. У меня с половиной Парижа, алкоголем и легкими наркотиками.

Мэтт был у Гайи.



После тяжелого дня съемок и не менее тяжелых «каникул» не хочется не пить, не есть, даже трахаться не очень хочется. Брызгаю себе в лицо холодной водой, чтобы сделать последний рывок до своей квартиры. Красивый сортир они, однако, отстроили. Чисто, огромное количество зеркал и глянцевых поверхностей ослепительно блестят. Я бы тут жил. Распахивается дверь, и в помещение залетает Бэллами, словно убегая от армии возбужденных фанаток. Я наблюдаю за ним через зеркало. Глаза блестят, он выглядит свежим и отдохнувшим. Ловит в зеркале мой взгляд, улыбаясь, подходит и обнимает меня со спины. Шумно вдыхает носом в районе моей шее. Кажется, он сможет различить запах беспорядочного секса и наркотиков. Но, различить он может только сигареты и кофе. Слегка морщит свой странный нос, ему не нравится, что я опять курю. Мы бросали вместе несколько лет назад. Он для голоса, я за компанию. И несмотря на неприятный для него запах целует мою кожу в широкой горловине футболки. Мой организм сразу перестает кричать: «Нет - сексу!».

Мэтт тянет меня в кабинку. Теперь я вижу его, а не отражение в зеркале. Он насквозь пропитан заботой Гайи. Здоровый цвет лица, кажется, даже поправился. Закрывает за нами дверь и я оказываюсь прижатым к стене. Бэллс дико целует меня. Как будто сейчас вытянет душу. Это лишнее, я не хочу, чтобы он знал о моих французских похождениях. Мне стыдно, хотя если на то пошло не я в этом виноват. Он был с Гайей. Поэтому я был со всеми этими женщинами. Стоп. Это бред. Ревность неуместна.

Мэтт встряхивает меня за плечи и смотрит в упор. Я вижу в его ярко-голубых глазах нежность и немного беспокойства. Он заметил, что я никак не расслабляюсь. Мне не остается ничего, кроме как приподнять уголки рта, тогда он продолжает меня целовать. Его руки спускаются ниже, ловко расстегивая мои джинсы, потом свои. Переворачивает нас так, что теперь к стене прижат он. Еще один поворот и теперь Мэтт оказывается лицом к стене.

Он стягивает с себя брюки, немного нагибается, упираясь руками в глянцевую плитку. А я стою недоумевая. Казалось бы «Хватай, беги», но в моей голове включается вечный тормоз.

- Дом, хватит строить из себя рыцаря. Как бы то ни было это то, чего я действительно хочу.

Я начинаю путаться в собственных джинсах. Мэтт достает из своих, лежащих на полу, брюк серебристую упаковку с презервативом и небольшую баночку. Дальше он сбивчиво объясняет, что лучше использовать лубрикат, задыхаясь, но настойчиво и четко руководит моими действиями.

А я наблюдаю как будто бы со стороны. До того момента, как вхожу в него. Это странное ощущение, как в тисках. Мэтт стонет и скорее от удовольствия, чем от боли. Это за пределами моего понимания. Я концентрируюсь на своих ощущениях, я уже близко. Бэллами сам насаживается на меня и меня хватает всего лишь на пару сильных толчков. Следом кончает Мэтт. Мы оседаем на холодный пол. На его лице застыла улыбка. Отдышавшись, одеваемся в полной тишине. Получив смазанный поцелуй от щеки до подбородка, я открываю дверь и озвучиваю вопрос, заставлявший меня молчать предшествующие 5 минут.

-Так легко. Мэтт, я не первый? Ты был с мужчиной?

Не успев понять, что происходит, я получаю слишком сильный удар кулаком в скулу, отчего туалет плывет перед глазами. Потом только нервные удаляющиеся шаги и хлопок дверью.

***
У меня синяк под скулой, непривычная трезвость несколько дней, ущемленное чувство собственного достоинства и самое главное полное непонимание.

Чертов псих. Конечно, моя фраза была, вероятно, не самым приятным, что он слышал в своей жизни. Но какого хрена было махать кулаками? Я до сих пор не могу сопоставить в голове удар и то, что бил Мэтт. Если я ничего не упустил, то он ни разу в жизни не дрался. Никогда! Он мог бить словом, но меня это не касалось ни разу. Он даже никогда в серьез на меня не обижался. Максимум, что я получал это истеричное «Кретин!» и звонок через несколько часов как ни в чем небывало. Уже пару дней я пребываю в бешенстве и в полной изоляции. Мой телефон молчит. И нет, его аккумулятор полностью заряжен. Я проверяю каждые полчаса. Гордость не позволяет мне позвонить Мэтту и выяснить, что произошло в его чертовой голове.

Постоянно прокручиваю в голове последнее, что я сказал ему и плывущие перед глазами стены. Заставить Мэтта драться? Раньше я бы сказал, что это невозможно. Но теперь, я думаю, что он был очень оскорблен. Или мое предположение оказалось слишком верным.

Наедине с собой я склоняюсь ко второму варианту. Наши отношения так быстро развивались. Так не бывает между натуралами. Кто-то должен был быть опытнее.

Все равно ничего не сходится.

Фак!

Тишину разрушает громкий сигнал мобильного. Я соскакиваю с дивана, падаю запинаясь за ковер, и все еще лежа на полу дотягиваюсь до телефона, сходящего с ума от нетерпения.

Моему разочарованию нет предела, когда я вижу короткую надпись «Том» на дисплее. Он за это поплатится. Мобильник летит в подушки дивана, хотя я метил в стену. Никогда не отличался меткостью. Несчастный продолжает заливаться отвратительной мелодией. Видимо это судьба.

Поднимаюсь с пола и беру трубку.

- Дом, Дом, твою ж мать. Почему не берешь? Опять нагнал полную квартиру телок?

- Извини, не слышал.

- Ничего. Такое дело. Оу, что-то у тебя тихо! В общем, нужно переснять несколько вещей в клипе.

- Когда?

- В этом все и дело. Ты Бэллами давно видел?

- В чем проблема? Несколько дней назад,- у меня на теле выступает холодный пот

- Проблема в том, что наш гений ухитрился повредить руку. Указательный и средний пальцы правой руки. Представляешь? Не говорит, что случилось. Ха-ха! Может, подрался! Ха-ха! Я думаю, его гениальная голова перевесила ,и он шлепнулся, только не признается!- о господи, Бэллами…Сказать мне нечего и я прочищаю горло, а затем издаю подобие смешка.

- Наше чудо сможет играть только через неделю. И вообще, он какой-то странный, ни с кем видеться не хочет. Точно не знаешь, что там у него? С Гайей как?- продолжает тараторить Кирк.

- Вроде все хорошо, не знаю!- вру, пытаясь скорее закончить разговор, да и не скажу же я ему правду!- Все, пока, мне нужно бежать…

- Ага, видел я надпись «Sale» на бутике Roberto Cavalli. Удачи, модник!- на смену юмористу-Кирку приходят гудки.

И я имею возможность подумать. Мало того, что от его костлявого кулака у меня синяк на лице, так он еще и себя покалечил. Неужели нельзя было правильно сложить пальцы, когда бил. Вот так гений во всех областях, теперь известно его слабое место. Так, стоп. О чем это я? Еще чуть-чуть и я начну жалеть его ушибленные пальчики. Свой-то синяк ближе к телу, а гордость тем более.

Похоже, звонка с извинениями я буду ждать до скончания века. Или извиняться должен я? И мне в голову приходит мысль самому навестить обидчика.

Мои сборы заключаются только в том, что я быстро одеваю кеды, куртку и, оставив телефон дома, выбегаю ловить такси. Проведя 20 минут нетерпения в кэбе, я оказываюсь около дома Мэтта. Отбрасываю сомнения. Перепрыгивая через несколько ступенек, поднимаюсь к дверям его квартиры. Нажимаю звонок, он отзывается отвратительной трелью. Кажется, я звоню уже полчаса. Кажется, время остановилось. А скорее всего, моей решимости стоит подождать, потому, что никого нет дома. Перед тем, как развернуться и уйти я со всей дури ударяю дверь. Как будто она виновата во всей этой неразберихе. Сразу после этого щелкает замок, и дверь распахивается.

- Какого хрена ломать мне дв…?!- с порога орет Мэтт, но когда он видит меня, его глаза на секунду округляются и он останавливается на полуслове. В очередной раз не могу понять, что творится у него в голове, когда он внимательным взглядом окидывает меня, на секунду задерживается на очевидной тени на скуле. Вызов на его лице угасает, и он отступает, пропуская меня в квартиру.

Кивнув головой, я прохожу и останавливаюсь у барной стойки. Обращаю внимание на то, что дверь он закрывает левой рукой. Правая безвольно висит вдоль туловища.

- Мэтт, может, ты хочешь объяснить мне, какого хрена произошло,- не так нервно, как я представлял себе. Оказалось, что я почти не злюсь. Только больное самолюбие заставляет меня говорить это. Как бы трудно не было в этом признаться, я бы охотнее вдыхал запах его волос сейчас, чем напряжение, выедающее воздух.

- Произошло то, что ты кретин, ни черта не понимаешь.- Беллами говорит спокойным голосом, только мне в нем видны истерические нотки. Сигналы предстоящей бури.

- Держи язык за зубами. Я задал тебе вопрос! Просто вопрос! А ты как обезумевший… Разукрасил меня, ушиб свою долбанную руку. Теперь подводишь из-за этого группу, - не знаю, зачем приплетаю группу. Сейчас мне важно только узнать ответ на тот вопрос. Но своими словами я сам себя распаляю, и не могу сказать, что не раздражен.

- Ты все-таки полный моральный урод. Если для тебя что-то делают, ты пытаешься усмотреть в этом какой-то подвох. Все лгут тебе, обманывают. Да и к чему все эти разборки, ведь для тебя это ровным счетом ничего не значит. Хотя нет. Лгать у нас можешь только ты. Тебе никто не должен лгать. Скажи, ты хоть раз был честен с тем, с кем спишь? Я, черт побери, думал, что нам хорошо. Что ты не будешь снова вести свой блядский образ жизни. А оказалось, что тебя на экзотику потянуло? Решил, что удобно трахаться с лучшим другом? Но знаешь, об этом я подумал уже после. По морде ты получил за то, что, все это время, пока ты страдал от того, что однополая любовь для тебя болезненна, я искал решения. Я хотел сделать тебе приятно, готовился. Поэтому было так просто. У меня НИКОГДА не было НИЧЕГО с парнями!- теряя логику, он терял самообладание и последние фразы вылетали как автоматные очереди. Громко, с надрывом.

Я получил необходимую информацию, и моего раздражения стало вполовину меньше. Только грызли изнутри его колкие заблуждения. Видимо, узнав от Кирка про Францию, Мэтт быстро сделал выводы и его способность накручивать себя сыграла немалую роль.

- Да какие у тебя могут быть претензии? Едва мы отыграли последний гиг, ты укатил к Гайе! Я должен был тихо сидеть и ждать, когда ты соизволишь вернуться? Пока ты там развлекался с ней…

- Ты ничего не знаешь.

-Хватит! Хватит говорить, что я ничего не знаю и не понимаю! Объясни, если на тебя снизошли все откровения!..

- Если хочешь узнать, мы даже ни разу не занимались сексом…

- У тебя проблемы? Что, на девочек не стоит?- опять эта глупая реакция на стресс, я начинаю едко и не в тему оскорблять.

- Мне надоели твои оскорбления, если не хочешь слушать, катись отсюда!- еще немного и Мэтт снова врежет мне, а меня, кажется, успокоила последняя новость и я готов слушать. Нервишки Беллами сдают, его руки уже трясутся.

- Мы с ней поговорили. Она удивительная. Она все знает.

- Ты совсем умом тронулся? О нет! Я всегда знал, что ты не отсюда. Но так… Этого не может быть!

- Она поняла все. Мы будем с ней друзьями, и пока ее это не напрягает, не будем заявлять, что расстались. Да, я тоже в шоке от того, как все случилось… А она, приняла все даже легче, чем я.

- Получается… Я все это зря, - я не знаю, что сказать, меня захлестывает чувство вины, - Я думал, что ты так просто уехал. Что ты ее любишь и проводишь замечательные каникулы. Я пустился во все тяжкие…- опять противоречивые эмоции, резко отступает вся обида, вся мучительная ревность, в которой я боялся признаться даже сам себе. У меня появляется только миллион вопросов, но и они отходят на второй план, когда Мэтт поднимает на меня глаза.



Каменная трехметровая стена непонимания между нам вмиг разрушилась. Стало легче дышать. Мне стало стыдно за то, что делал, стыдно, за то, что злился на Мэтта. В то время как, в нем не было ни капли эгоизма. Он сделал так много для меня, а я, как последний осел, не смог разглядеть ничего.

Исступленные, стоим друг напротив друга, встретившись взглядом. Я понял многое, надеюсь и он тоже. Но мы по-прежнему не знаем, что делать в данный момент. Сегодня с меня хватит усиленной мозговой деятельности.

Раз. Два.

В два небольших быстрых шага расстояние между нами становится не больше сантиметра. Мэтт со свойственной ему последнее время силой, бросается мне на шею. В прямом смысле этого выражения. Крепко, двумя руками обвивает мою шею. Я лбом прижимаюсь к щеке, впиваясь пальцами в его спину.

- Я скучал, - не знаю, кто из нас сказал это. Но думали, наверное, оба.

Мэтт, все это время стоявший на носочках, опустился на несколько сантиметров, так, что его нос, оказался на уровне моих губ.

- Малыш, - усмехнулся я

- Ты тоже не баскетболист, я совсем чуть-чуть тебя ниже, - когда речь шла о росте, он готов был спорить до смерти.

- Ладно, ладно, - Мэтт замирает, пока я нагибаюсь. Беру его ногу под колено и закидываю себе на талию. Он обнимает меня второй ногой, тем самым приподнимаясь надо мной. Он тяжелый. Даже самый худой мужчина гораздо тяжелее девушки. Пока мы стоим так, он гладит меня по голове и изучает лицо.

- Тебе надо было побриться, - и, несмотря на мою недельную щетину, начинает целовать. Я из последних сил несу его к кровати. А после мой разум туманится от страсти, не вполне целая одежда летит в разные стороны.

В Лондоне дождь и температура близка к нулю. У нас свой климат. На нашей планете следующие сутки обещают быть жаркими.





Все перемешалось. Неопределенное время суток. Большая кровать, а я лежу ногами к изголовью. Вместо плюшевого медведя я обнимаю тощую ногу Бэллами.

Свешиваю голову с кровати. На полу разбросана одежда. Ну прямо как в кино. Мой взгляд цепляется за кучку использованных презервативов у кровати. Удивительная аккуратность. А их навскидку около десяти. Было потрясающе. У меня болит задница. Чего только не было. Кажется, после того как резинки закончились было еще несколько раз без них. Вот это марафон!

Хочу в душ. Но предварительно сильно кусаю тощую спящую ногу.

- Я сплю. – как же он охрип. Голос как будто не его.

- Вижу. Я иду в душ.

- Удачи.

- Беллами, так не пойдет!- я соскакиваю с кровати и, чуть не потеряв равновесие, хватаю его за ту же самую ногу и стаскиваю с кровати.

Когда Мэтт оказывается на полу, ему все-таки приходится проснуться. Не долго думая, он поднимается и бежит за мной. Догоняет меня только тогда, когда я оказываюсь в тупике. То есть в душевой. Получаю легкий подзатыльник. Но Бэллами за это получает ледяной душ. Эта свалка продолжается еще какое то время.

Я оглядываю Мэтта с ног до головы. Он больше не выглядит сонным. Смеется, как ребенок. Взгляд останавливается на нескольких засосах на его шее. Ходить ему теперь в шарфике. Ввиду его любви к дракам последнее время, не буду пока ему сообщать об этом. Пусть сам узнает, когда я буду на безопасном расстоянии.

Кроме того почти все его тело покрыто крошечными царапинами от моей щетины. Как будто несколько часов подряд терли наждачкой. Зрелище завершается двумя опухшими синеватыми пальцами правой руки, отбитых об меня.

Я заканчиваю драку глубоким поцелуем.

За последнее время произошло много всего. Но, похоже, это сделало меня счастливым. Все чертовски сложно.

Мне в рот ударяет горячая терпкая струя. Мэтт стонет, сползая на пол по мокрой стене.

- Дом. Я люблю тебя, Дом…

Да, все чертовски сложно. Но я знаю, что пока он хочет быть со мной, пока он так откликается на мои прикосновения, я знаю, что это имеет смысл. Я знаю, что нашел то, чего так искал.

Сидя под теплыми потоками воды, нежно целуем друг друга.

Я тебя люблю, Мэтт.

@темы: kinky sex, muse fanfiction