Внимание кровожадный автор!
читать дальше
Потратив час на то, чтобы дозвониться до него я оставил эти бессмысленные попытки. Домашний не отвечал, мобильный отключен. Надеясь, найти его в его квартире я помчался туда. Нам нужно успеть на интервью для Esquire, и это для нас важно.
Дверь я открыл своим ключом. Как только Дом купил эту шикарную, со вкусом обставленную квартиру в Лондоне я получил комплект ключей от нее “на всякий случай”. «Всякий случай» наступал несколько раз в неделю, когда я разыскивал его для того, чтобы успеть на запись/репетицию/интервью. И каждый раз я знал, какое зрелище меня ожидает.
Распахнув входную дверь, я всякий раз попадал в просторную гостиную, завершающуюся огромной кроватью на подиуме. На самом деле, это была самая вульгарная квартира, которую я видел. Казалось, она предназначалась для секса и ничего иного.
Всякий раз, мой путь до кровати был выложен разбросанной одеждой.
Всякий раз он был не один в своей постели. Это были женщины, мужчины, совсем молодые, нашего возраста, белые, черные, один или несколько. Каких только персонажей не находил я в постели Ховарда. Неизменным оставалось то, что я с нескрываемым садистским удовольствием, я выгонял этих шлюх. Просто было с женщинами, но его мужчины всегда были в несколько раз крупнее меня и его самого, этакие стероидные жеребцы. Пока я разбирался с любовниками, Дом неизменно спал, утомленный подвигами прошедшей ночи. Только однажды я нашел с ним хилого, тощего полу-мужчину полу-подростка с черными взъерошенными волосами. В первый момент я чуть не потерял сознание, потому, что был готов поклясться, что это я. Когда я с особым ожесточением вытаскивал его из кровати, впервые, Дом соскочил и заорал, чтобы я перестал. Во всех же остальных случаях, он изображая сонное недовольство, бросал своим экс-любовникам: «Позвоню тебе». И все мы знали, что не позвонит. Ведь даже номера нет.
Следуя по дороге, проложенной мужской одеждой, я подхожу к кровати со смятыми простынями, где в затылок Дома дышит здоровенный парень с телом культуриста. Я бужу его и предлагаю убраться. Он ворчит что то про бой-френдов и, одеваясь находу, покидает квартиру. Только за ним захлопывается дверь Дом бормочет свое обыкновенное «Позвоню»
Я собираюсь, прочесть ему лекцию о том, что мы опаздываем, и не доведет его это до добра, но он бормочет в подушку: «Встаю», и действительно встает, не соизволив одеться, подходит ко мне.
- Твою ж мать, Мэтт, ты оставил меня без утреннего минета. Я в душ, не смей меня торопить, лучше сделай кофе,- мой взгляд невольно опускается на его возбужденный…
- И не пялься, и так стоит, а ты ж хренов натурал, - обрывает мой взгляд направляется в ванную.
Под звук разбивающихся о его тело потоков воды я запустил кофе-машину. Мог бы сварить вручную, но зачем? Из нее все равно получится вкуснее. В ожидании я в очередной раз погружаюсь в свои мысли. Что-то мешает мне отдаться им полностью. Это что-то, а точнее кто-то сейчас размеренно принимает приятный утренний душ. Его голое мокрое тело внедряется в каждую мысль в моей голове, даже не связанную с ним. Как бы я не противился этому. Меня тошнит от голого мужика в моей голове, его не должно быть там. Тошнит от самого себя. Тошнит глобально.
Дом всегда был лишен предрассудков. Особенно касательно того, с кем спать. До некоторых пор я думал, что это касается только женщин различных типажей, но он разубедил меня в этом. Очень грубо разубедил.
Просто однажды я без предупреждений оказался прижатым к холодной стене его горячим телом. Я не сразу понял что произошло. Пока я с трудом пытался понять, его язык без стеснений шарил в моем рту, а рука действовала ниже пояса. В голове, не могло сразу сложиться, что мой друг пристает ко мне. Тем более что на это не было ни намека ранее. Или я просто не замечал. В следующее мгновение меня словно обожгло. Меня целовал и трогал мужчина. Я оттолкнул его, спросив в недоумении, какого черта он делает. В ответ я видел его горящие глаза с расширенными от возбуждения зрачками. Я был настолько ошарашен, что позволил ему просто покинуть комнату без объяснений. Он вышел, и меня охватило отвращение.
Не помню, когда мы после этого снова начали разговаривать, но инициатива была моя, а он выглядел таким обиженным на меня, будто это я его оскорбил.
Потом начались эти шлюхи по нескольку раз в неделю. И я, вынужденный наблюдать утренние картины подобные этой. И еще битва развернувшаяся в моей голове. Иногда я стал ловить себя на мысли, что у него приятный тембр голоса, симпатичная физиономия и хорошее тело. Сначала так, как если бы я хотел обладать теми же качествами, а потом иначе. Эта мысль росла во мне и эволюционировала, как бы я ее не гнал.
А Дом вел себя так, как будто ничего и никогда не было. Только иногда отпускал язвительные комментарии касательно моей нормальности, такие как сегодня. Я ощущал в них привкус горечи. И не могу сказать, что они не оставляли неприятного осадка, как бы парадоксально это ни было.
- Кофе готов, - меня обдает горячим паром и мелкими брызгами, а передо мной в удивлении вытягивается лицо Дома. Только тут я понимаю, что зашел в душевую кабинку. Так как был, в одежде и обуви.
Выбегаю, захлопывая за собой стеклянную дверцу, оставляя недоумение вперемешку с испугом на его лице. Возвращаюсь на кухню, сажусь за стол, пытаясь понять, как оказался там. Это наваждение.
Я схожу с ума.
- Душ свободен, если тебе так нужно туда, - он проплывает мимо меня в одном только белом полотенце.
- Мог бы остаться, потереть мне спинку, - боковым зрением вижу, как полотенце падает на пол, а через минуту, он появляется в своих неприлично обтягивающих джинсах, без рубашки. И без белья. За последнюю мысль, мне хочется убить себя.
- Пей свой кофе, мы опаздываем!- подаю я голос, хотел бы сказать, что я рявкнул, но более подходящее слово было бы взвизгнул.
Дом только усмехается, отрицательно мотая головой, захватив бутылку пива и футболку, идет к двери.
Я часто чувствую себя крошечным и потерянным. Крошечным по сравнению с вселенной и потерянным в урагане противоречий. Хорошо быть вселенной, ничто не может подействовать на тебя так, что твой мир развернется на 180 градусов. Хорошо знать свое место. Не сомневаться в том, что ты прав и последователен.
Боюсь, нужно признать, что небольшое, возможно случайное событие перевернуло ход моих мыслей. Мне уже давно не 17. Почти вдвое больше. У меня была своя линия, которой я следовал. Осознанная, сформированная. Теперь, дай я волю своим демонам, меня понесет неведомо куда. Как бы я не старался вернуть себя на место, мое место, кажется потеряно.
Забыв об абстрактности и называя вещи своими именами, не то, чтобы я стал интересоваться мужчинами. Ужасная формулировка, я предпочитаю более деликатные, но нужно быть честным хотя бы с собой. Моя сексуальность, кажется относительно в порядке. Только появилась навязчивая мысль. Дом. Что бы я ни делал, он всегда маячит на задворках сознания. Навязчиво, бестактно.
- Беллс, съешь свой банан скорее, а то еще немного и я пойду дрочить в сортир, - не знаю уж что я делал с бананом задумавшись, чтобы вызвать такую реакцию.
- Иди в задницу, - больше мне ответить нечего
- Оу, все точно пойду,- на что Крис разразился громогласным хохотом, а мне не очень смешно, скорее противно. А Дом, действительно удаляется из студии.
Время идет. День за днем. Неделя за неделей. Я все так же позволяю своей навязчивой идее быть со мной, делать мое настроение. Кожей чувствую начало следующей фазы моего сумасшествия. Фатальной стадии, перейдя в которую пути назад уже не будет.
Я больше не думаю о Доме, как о чем то, чего не должно быть в моих мыслях. Он окреп и оформился во вполне конкретные желания и как следствие намерения.
Да, кажется, теперь это управляет мной. Проблема только в нем. Отпуская свои язвительные замечания, он не знает, что произошло у меня в голове. Мне нужно, чтобы он снова попытался. Сам я не смогу. Тем более, во мне сидит опасение, что его планы на мой счет изменились. То есть, нет больше планов.
С другой стороны, он шлюха, ему все равно с кем и когда. Лишь бы было тело, а применение ему он обязательно найдет.
А если копать глубже? Только сейчас я решил, что нужно позволить себе все, чтобы жить спокойно. Без бремени этого неосуществленного желания. Но что, если получив секс, я не смогу остановиться? Мне понадобиться его душа. Полностью и без остатка. Его разум, время и присутствие. Его душа вмешает только одну любовь, не трудно угадать, что к себе, и несколько дружеских привязанностей. Его время посвящено тому, чтобы его любили, все и сразу. При таком раскладе его присутствие - это мучения.
Я сам загоняю себя в угол. Разумнее делать, хоть что-нибудь. И жалеть потом о том, что совершил лучше, чем о том, на что не хватило смелости.
Просто, в какой-то момент, я решаю сделать так, чтобы он повторил попытку. План до гадости прост. Мне нужно напоить его. Ровно до того состояния, когда он станет возбужденным от алкоголя, бегущего в венах и от него же снимутся все табу. И тогда, если я хоть немного привлекаю его в сексуальном плане, он набросится на меня, как на кусок мяса.
Впрочем, я не сразу решаюсь на это. Обдумывая на протяжении трех дней, на четвертый я веду его «развеяться» в клуб, а потом, жалуясь на чересчур громкую музыку, клаустрофобию, чуть ли не силой тащу его в гостиницу, предлагая выпить еще немного там.
В моем люксе он дошел до нужной степени опьянения. Резкие движения, быстрый шальной взгляд, смех через слово. Я почти не пью. Хотя нет, я пью столько же, сколько и Дом, но алкоголь впервые в жизни не туманит ни моего разума, не тормозит движения. Рассудок и без того затуманен мыслями о самом ближайшем будущем.
Я попросил его подняться с дивана, чтобы принести еще бутылку вина. Он так пьян и весел, что даже не стал возмущаться. Сама любезность.
А я следом прошел за ним. Встал за его спиной, и когда он, с бутылкой в руках развернулся, то между нашими лицами осталось всего несколько сантиметров.
Я смотрел ему в глаза настолько вызывающе, насколько мог. На этом меня частично парализовало. Я смог только поднять руки к воротнику своей рубашки, и так же, не отрывая взгляда, трясущимися руками, начал расстегивать пуговицы. Ни одной мысли, только дрожь. Каждой мышцы, каждого сустава. Кажется, первые две заняли целую вечность, но на его лице загорелось понимание моих намерений, и остальные звонким градом рассыпались по полу. А Дом, прерывисто дыша, впился ртом в мою шею, сильно прижимая меня к себе. Руками, он быстро и с нажимом водил по моей спине, под распахнутой рубашкой. Как голодный зверь, отдавшийся неконтролируемым инстинктам. Я просто закрыл глаза и пытался получать удовольствие. Оно накатывало на меня обжигающими волнами. Но, когда Дом ослабил хватку, спускаясь руками к моим бедрам, а губами вниз по животу, я широко открыл глаза. Как будто не только физически. Я перестал чувствовать его прикосновения, я просто понял, что надо бежать. Что это огромная ошибка. Просто неправильно.
Он ничего не успел понять, как я уже закрылся в ванной и засунул голову под ледяную воду из крана. Сквозь шум воды, ударяющейся о мою голову, слышал мощный удар в дверь. Потом еще один одновременно с яростным криком «УБЛЮДОК!»
Входная дверь захлопывается так, что содрогаются стены. Я выхожу из сияющей ванной, выключаю свет и начинаю методично заливать в себя водку.
Я просто испугался, что он скажет мне: «Позвоню тебе»
На следующий день я мучился страшной головной болью. И мне пришлось встретиться с ним по делам группы. Дом говорил только по делу, но в каждом его слове и жесте я чувствовал едва контролируемую агрессию. Не было никаких издевок, обидчивости. Была только злость. Это заставило меня вспомнить, как накануне он бросался на дверь, почти выламывая ее. Вчера, сам будучи не в порядке, я не придал этому большого значения. Но теперь я понял, насколько противоестественным это было. Он никогда не злился. Может быть внутри, но это не имело никакого внешнего отражения. Мистер дипломатия, спокойствие и невозмутимость. Хотя, я понимаю его. Я его попросту кинул.
Принимая все это во внимание, я вел себя, как нашкодивший пес. Редко по делу подавал голос, и то с подобострастными нотками. На душе теперь висело ощутимым камнем чувство вины. Может и не стоило так беспокоиться, ведь он наверняка в тот же вечер нашел мне более достойную замену.
Через несколько дней все остается по-прежнему. Я решился поговорить с ним.
Три коротких звонка в дверь его квартиры. Через дверь слышно, как он неспешной шаркающей походкой подходит к двери. Распахивает ее и, увидев меня, удивленно изгибает бровь.
- Пришел. Ну, заходи, - и проходит внутрь своей квартиры, возвращаясь на свою неприлично большую кровать, где его ждет зажженная сигарета в пепельнице, бокал белого вина и журнал.
Он ложится, видимо так, как лежал, до моего прихода. Курит и вероятно дочитывает какую-то статью. Выглядит, надо сказать, блестяще, как роскошная шлюха, которая тебе не по карману.
- Рассказывай,- не отрываясь от чтения, он произносит лениво-бесцветно.
- Вижу, что ты злишься, прости…,- стою перед ним как школьник, не приготовивший уроки. Пришел поговорить, но не знаю, что сказать.
Теперь он слушает меня с большим вниманием, и издевательски удивленным лицом. Я судорожно соображаю, что же делать дальше. Но ответ появляется в голове откуда не возьмись.
Может быть это все таки то, что нужно мне. Это точно то, чего хочет он.
Ничего не изменилось, я по-прежнему неуверен и не знаю правильно ли это.
- В этот раз я не убегу, - два шага в его сторону, дальше инициатива передается Дому. Да, я не знаю, ту ли дорогу я выбрал, но я не убегу, это я знаю точно. Я просто сдаюсь.
Мне не приходится долго ждать, с него слетает все напускное спокойствие, и Дом тянет меня на себя. Поддавшись, я оказываюсь на нем, на его вульгарной кровати. Мог ли я подумать, что буду здесь?
Точно так же, как и тогда, он буквально пожирает меня. Вот они его настоящие эмоции. Какие-то первобытные, лишенные рассудка. Жадно, целует меня. Я не сопротивляюсь, но и не отвечаю. Как тряпичная кукла.
Добравшись до моего уха, кусает мочку и одновременно его левая рука попадает мне зашиворот. Вместе, это действует на мой организм. Возможно, я даже буду возбужден. Только я хочу, чтобы это скорее закончилось, услышать свое «Позвоню», и до полусмерти накачать себя какой-нибудь дрянью…
Дом
Он заявился ко мне, выглядев весьма жалко. Мне нужно было за пару секунд определиться с выбором своего настроения. Я предпочел явится безразличным. Умело скрывая свою злость.
Контроль эмоций это мое. Я действительно не сдержался только пару раз в отношении Беллами.
Первый раз, спьяну чуть не изнасиловав его. Он естественно, не обладая божьим даром бисексуальности, с ошалелым видом оттолкнул меня. А я еще долго чувствовал себя кретином, заступив туда, куда не следовало. Просто пытался свести контакты с ним на минимум.
Но попробовав один раз, в точности, как какой-то модный наркотик, мне захотелось еще. Хотя бы чуть-чуть. Я компенсировал это беспорядочным сексом.
Наверное, для того, чтобы вызвать в Мэтте какую-то реакцию, я позволил ему попасть в ту часть моей жизни, куда я его не пускал. Я устраивал так, что ему приходилось частенько наблюдать тех, с кем я проводил ночи.
Разумеется, спал я с этими людьми исключительно ради своего удовольствия, но утренние спектакли предназначались только для Мэтта. Ну и немного для того, чтобы эти варианты на одну ночь закрыли дверь моей квартиры навсегда.
Бэллами, забавно бесился, и даже выгонял их, освобождая меня от долгих объяснений. Это было выше моих ожиданий. Так ему и до того, чтобы самому запрыгнуть в мою койку недалеко.
Я издевался, часто скатываясь к пошлости. Бэллами это, кажется, выбивало из колеи. За ним начали наблюдаться странности.
Потом, однажды после клуба он потащил меня догоняться в свой номер. Я был пьян, но не настолько, чтобы не заметить, что он спаивает меня специально. Так как терять мне вообще то нечего, я принял правила игры, которые интриговали меня не на шутку. Позволил ему напоить себя. Взамен он позволил мне наброситься на него, но к тому моменту, когда я, отдавшись страсти и упиваясь триумфом, был уже очень возбужден, Мэтт просто выскользнул из под моих рук и губ. Не успел я понять, в чем дело, как двери ванной за ним захлопнулись, и щелкнул замок.
Это был второй раз, когда я потерял контроль. Я бы выломал несчастную дверь, поддайся она еще чуть-чуть. Выбежал из гребаной гостиницы, я побежал доказывать себе, что все по прежнему меня хотят.
Я так же не мог сдержать злости и в последующие дни.
А когда, он появился на пороге, мне стало внезапно легко снова стать насмешливым. Я веду себя так, как будто мне все равно. Создаю иллюзию безразличности, но внимательно наблюдаю за ним. Его тело, влекущее тонкостью и даже какой-то призрачностью, сейчас было особенно желанным. Его чувство вины и неуверенность только подчеркивали его физическую привлекательность.
Я принял расслабленную позу на своей кровати, представляя, как я должен выглядеть со стороны. Поймав на себе на минуту заинтересованный взгляд Бэллами, я только лишний раз удостоверился, что выгляжу хорошо.
- Рассказывай,- не отрываясь от журнала, бросаю ему небрежно
- Вижу, что ты злишься, прости…,- он немного переминается с ноги на ногу, сверля взглядом пол.
Что ж, я ценю, что он осознал свою ошибку. Но что же дальше?
По его забитому виду не скажешь о его намерениях.
С чувством выполненного долга уйдет, или останется поблагодарить меня за прощение?
Мои смелые ожидания оправдывается на 200%, когда он еле слышно, но достаточно твердо произносит: «В этот раз я не убегу». Бинго! Это, кажется даже лучше, чем я мог воображать. Без лишних ухищрений с моей стороны, он уже одной ногой в моей кровати.
Без мучительных прелюдий я тяну его на себя. Позволяю себе целовать его. Сейчас, я понимаю, что смогу сделать с ним все, что захочу. Тем не менее, он просто лежит на мне, как мешок, не сопротивляется, но и никакой отдачи. Это не совсем то, что мне нравится. Я трогаю его спину под кофтой, перемешивая касания языком с укусами. И это, кажется, действует, потому, что его холодные пальцы оказываются у меня на животе.
Я переворачиваю нас. Зависаю над ним, позволяя стянуть с себя футболку.
Случайно встречаюсь с ним взглядом. В его глазах огромное сомнение, неуверенность и даже страх. Я, пожалуй, ни разу не видел, чтобы так смотрели. Но. Мэтт, отступать поздно. И я разрываю этот совсем ненужный зрительный контакт, и целую немного дольше, чем нужно.
_____________________
Когда все закончилось, внутри меня все радостно трепыхалось, как будто стайка птиц вырывалась из клетки. Я понял, что лучше секса, может быть только секс, которого жаждал уже давно. В последнее время, все давалось мне слишком легко. Мэтт, лежал спиной ко мне, восстанавливая дыхание, так далеко, насколько этого позволяла кровать. Мне чуть ли не впервые в жизни захотелось обнять его и провести еще несколько часов в этой сладкой тягучей полудреме. Но, когда я увидел его худые плечи, подрагивающие по непонятной причине, понял, что я один пребываю в романтической эйфории.
Через несколько минут, он молча оделся и ушел. Мне стало невыносимо гадко.
На следующий день он вел себя как ни в чем не бывало. Даже слишком. Он был гиперобщительным, супервеселым. Только глаза пустые.
Мне было очень тяжело из-за этого. Я постоянно был в напряжении от этой плохой игры одного актера. Стал больше курить. Постоянно срывался на окружающих. Он отказывался говорить со мной серьезно, отшучивался, переводил разговоры в очаровательную дружескую болтовню.
А потом были полгода. Шесть месяцев. Сто восемьдесят два с половиной дня.
Реки алкоголя, горы окурков, болеутоляющих, снотворных. Три неудачные попытки суицида на двоих.
Однажды мой нетрезвый сон прервал звонок Криса. Безжизненным голосом, он сказал, то Бэллами шагнул из окна. Недослушав его, я бросил трубку. Я не хотел знать подробностей. Я не почувствовал ничего, а потом меня охватила какая-то больная эйфория. Я решил, что раз его больше нет, то моя жизнь вернется в привычное русло. Скорее всего, виной этому были две внушительные дорожки кокаина, попавшие в меня через нос, как только связь с Крисом прервалась.
Я даже распил бутылку хорошего выдержанного вина, наедине с самим собой. А к утру, осознал, что случилось. Но первую же попытку залезть на стену, воя, как раненное животное, прервал Кирк, открывший входную дверь ключами Мэтта.
Глупо, он пролетев несколько метров приземлился на чью-то террасу. Мы поехали в больницу, сменить Криса. Он должен был присутствовать на наспех созванной пресс-конференции, где ему полагалось сообщить, что группа уходит на небольшие каникулы. «Тур очень напряженный, и мы несколько не рассчитали свои силы».
Все дела заморозили тихо, без привлечения лишнего внимания. В курсе того, что происходит на самом деле, были только мы и наши менеджеры, которым, впрочем, как и нам не было резона разглашать правду. Семье Мэтта тоже ничего не сообщили, надеясь, что он придет в норму. Крис даже не сказал ничего жене, хотя от нее у него не было ни одного секрета.
Бэллами, вероятно родился в рубашке, потому что у него не было ни одного перелома. Несколько ушибов, царапин, и легкое сотрясение мозга. Я находился в больнице, все время, пока он был там. В коридоре. Я сидел в коридоре у двери его палаты, но не мог войти внутрь. Сначала, я боялся, что он будет винить во всем меня, что наверняка справедливо или находится в глубокой депрессии. Но, когда, я услышал через тонкие стены его веселое щебетание обо всем на свете, тогда я окончательно понял, что не смогу его видеть.
Он сошел с ума. Вы можете представить себе неудавшегося самоубийцу, который смеется, кажется счастливым и делает вид, что ничего не произошло.
Это его конек последнее время делать вид, что ничего не произошло. Увидев лица выходящих из палаты Криса и Тома, мои опасения на счет его душевного благополучия оправдались. Врачи списали все на шок, и быстро выписали из больницы, посоветовав не оставлять его одного.
Мы часто навещали его, и когда я впервые решился пройти дальше порога, Мэтт встретил меня со всей веселостью полагающейся при встрече с лучшим другом. Все это его поведение было комичным, и причиной было не сумасшествие в привычном понимании. Он снова разыгрывал для нас спектакль благополучия.
Я все так же травил себя всем, чем только можно, чтобы в голове не было мыслей. С одной стороны все было ровно, но я был глубоко подавлен.
Потом это случилось снова.
- Дом, привет, ты дома?- взволнованный голос Кирка
- Ну насколько это может быть возможным, если учесть то, что ты позвонил на домашний, - мне не нравится, его глупый вопрос. Просто ему это не свойственно. Он всегда говорит лучше, чем мы все вместе взятые плюс сотня техников.
- Не уезжай никуда.
- С чего бы?
- Просто дождись меня.
И он приезжает минут через пятнадцать, и говорит, что Мэтт снова в больнице. На этот раз все плохо. Он резал вены и его нашли не сразу. Шансы 50 на 50. Звал ехать в больницу.
-Едь один, я буду через полчаса.
Шокированный всем происходящим Кирк ушел. Я не собирался в больницу. Собирался выпить немного успокоительного. Но когда я нашел баночку с таблетками, на глаза мне попалось снотворное. И то и другое я нередко употреблял.
А потом мне в голову закрался вопрос: «Зачем?». И не найдя на него ответа в течение получаса, я изучил инструкцию, в которой почти прямым текстом было написано, сколько нужно съесть чтобы успокоиться навсегда.
Я запил кучу таблеток хорошим виски прямо из горла.
А когда комната начала расплываться, я еще мог думать. Последнее о чем я подумал перед тем, как меня поглотила тьма, это то, что я не хочу умирать. Я мысленно просил кого-нибудь спасти меня.
Я пришел в сознание через три дня. Меня удалось спасти, потому, что Кирк, вернулся, почувствовав неладное.
Первое, что я увидел, открыв глаза, синеватые руки с перебинтованными запястьями. Почти до локтя. Мэтт сидел со мной, все время, пока я лежал в больнице. Потом ребята отвезли нас в мою квартиру, где нас ожидала охрана 24 часа в сутки.
Не знаю, сколько это длилось. Растительная жизнь и молчание. Но Мэтт, такой же тихий, как и я всегда был поблизости. Мы вместе ели, смотрели телевизор, читали, только не говорили.
Он перестал носить повязки на руках. Я не мог смотреть на эти длинные шрамы. Их было не один и не два. Много больше. Я просто думал о том, как же нужно было быть уверенным, в своем решении уйти, насколько отчаявшимся, чтобы порезать так свои руки. Не оставляя себе шанса.
Одним обыкновенным вечером, мы сидели на диване. Каждый в своих мыслях. Я гладил его руку, эти чудовищные рубцы, как вдруг почувствовал на себе его взгляд. Впервые за все это время. Решился посмотреть в ответ, а его большие голубые глаза были наполнены какой-то смесью удивления и страха.
- Я хочу снова попробовать писать песни.
Я только недоуменно смотрю, кажется, я разучился говорить.
- Я хочу, чтобы ты снова стучал по барабанам. Тебе ведь нравилось?
_________________
Я переворачиваю нас. Зависаю над ним, позволяя стянуть с себя футболку.
Случайно встречаюсь с ним взглядом. В его глазах огромное сомнение, неуверенность и даже страх. Я, пожалуй, ни разу не видел, чтобы так смотрели.
В какие-то секунды я видел всю нашу дальнейшую жизнь в них. Я увидел то, что произойдет с нами, если я не перестану быть глупой эгоистичной шлюхой.
И я делаю выбор. Первый раз в своей жизни, я был уверен, что делаю правильный выбор. Я просто лег рядом с ним и обнял его за плечи.
Я не уже не тот человек, что пять минут назад.
- Мэтт, это ведь не то, что тебе нужно?
Вместо ответа, он прижался ко мне, спрятав лицо между моим плечом и шеей.
- Спасибо,- едва слышно прошептал Мэтт.
Может несколько минут, а может и несколько часов я держал его в своих руках, теплого спокойного. И думал о том, как забыв о чувствах других людей, я мог разрушить две жизни.
- Мне, наверное, пора идти, - зашевелился он.
- Оставайся, просто оставайся, - он приподнялся надо мной, чтобы заглянуть в глаза, а потом неожиданно, как то по-детски поцеловал в уголок губ.
читать дальше
Потратив час на то, чтобы дозвониться до него я оставил эти бессмысленные попытки. Домашний не отвечал, мобильный отключен. Надеясь, найти его в его квартире я помчался туда. Нам нужно успеть на интервью для Esquire, и это для нас важно.
Дверь я открыл своим ключом. Как только Дом купил эту шикарную, со вкусом обставленную квартиру в Лондоне я получил комплект ключей от нее “на всякий случай”. «Всякий случай» наступал несколько раз в неделю, когда я разыскивал его для того, чтобы успеть на запись/репетицию/интервью. И каждый раз я знал, какое зрелище меня ожидает.
Распахнув входную дверь, я всякий раз попадал в просторную гостиную, завершающуюся огромной кроватью на подиуме. На самом деле, это была самая вульгарная квартира, которую я видел. Казалось, она предназначалась для секса и ничего иного.
Всякий раз, мой путь до кровати был выложен разбросанной одеждой.
Всякий раз он был не один в своей постели. Это были женщины, мужчины, совсем молодые, нашего возраста, белые, черные, один или несколько. Каких только персонажей не находил я в постели Ховарда. Неизменным оставалось то, что я с нескрываемым садистским удовольствием, я выгонял этих шлюх. Просто было с женщинами, но его мужчины всегда были в несколько раз крупнее меня и его самого, этакие стероидные жеребцы. Пока я разбирался с любовниками, Дом неизменно спал, утомленный подвигами прошедшей ночи. Только однажды я нашел с ним хилого, тощего полу-мужчину полу-подростка с черными взъерошенными волосами. В первый момент я чуть не потерял сознание, потому, что был готов поклясться, что это я. Когда я с особым ожесточением вытаскивал его из кровати, впервые, Дом соскочил и заорал, чтобы я перестал. Во всех же остальных случаях, он изображая сонное недовольство, бросал своим экс-любовникам: «Позвоню тебе». И все мы знали, что не позвонит. Ведь даже номера нет.
Следуя по дороге, проложенной мужской одеждой, я подхожу к кровати со смятыми простынями, где в затылок Дома дышит здоровенный парень с телом культуриста. Я бужу его и предлагаю убраться. Он ворчит что то про бой-френдов и, одеваясь находу, покидает квартиру. Только за ним захлопывается дверь Дом бормочет свое обыкновенное «Позвоню»
Я собираюсь, прочесть ему лекцию о том, что мы опаздываем, и не доведет его это до добра, но он бормочет в подушку: «Встаю», и действительно встает, не соизволив одеться, подходит ко мне.
- Твою ж мать, Мэтт, ты оставил меня без утреннего минета. Я в душ, не смей меня торопить, лучше сделай кофе,- мой взгляд невольно опускается на его возбужденный…
- И не пялься, и так стоит, а ты ж хренов натурал, - обрывает мой взгляд направляется в ванную.
Под звук разбивающихся о его тело потоков воды я запустил кофе-машину. Мог бы сварить вручную, но зачем? Из нее все равно получится вкуснее. В ожидании я в очередной раз погружаюсь в свои мысли. Что-то мешает мне отдаться им полностью. Это что-то, а точнее кто-то сейчас размеренно принимает приятный утренний душ. Его голое мокрое тело внедряется в каждую мысль в моей голове, даже не связанную с ним. Как бы я не противился этому. Меня тошнит от голого мужика в моей голове, его не должно быть там. Тошнит от самого себя. Тошнит глобально.
Дом всегда был лишен предрассудков. Особенно касательно того, с кем спать. До некоторых пор я думал, что это касается только женщин различных типажей, но он разубедил меня в этом. Очень грубо разубедил.
Просто однажды я без предупреждений оказался прижатым к холодной стене его горячим телом. Я не сразу понял что произошло. Пока я с трудом пытался понять, его язык без стеснений шарил в моем рту, а рука действовала ниже пояса. В голове, не могло сразу сложиться, что мой друг пристает ко мне. Тем более что на это не было ни намека ранее. Или я просто не замечал. В следующее мгновение меня словно обожгло. Меня целовал и трогал мужчина. Я оттолкнул его, спросив в недоумении, какого черта он делает. В ответ я видел его горящие глаза с расширенными от возбуждения зрачками. Я был настолько ошарашен, что позволил ему просто покинуть комнату без объяснений. Он вышел, и меня охватило отвращение.
Не помню, когда мы после этого снова начали разговаривать, но инициатива была моя, а он выглядел таким обиженным на меня, будто это я его оскорбил.
Потом начались эти шлюхи по нескольку раз в неделю. И я, вынужденный наблюдать утренние картины подобные этой. И еще битва развернувшаяся в моей голове. Иногда я стал ловить себя на мысли, что у него приятный тембр голоса, симпатичная физиономия и хорошее тело. Сначала так, как если бы я хотел обладать теми же качествами, а потом иначе. Эта мысль росла во мне и эволюционировала, как бы я ее не гнал.
А Дом вел себя так, как будто ничего и никогда не было. Только иногда отпускал язвительные комментарии касательно моей нормальности, такие как сегодня. Я ощущал в них привкус горечи. И не могу сказать, что они не оставляли неприятного осадка, как бы парадоксально это ни было.
- Кофе готов, - меня обдает горячим паром и мелкими брызгами, а передо мной в удивлении вытягивается лицо Дома. Только тут я понимаю, что зашел в душевую кабинку. Так как был, в одежде и обуви.
Выбегаю, захлопывая за собой стеклянную дверцу, оставляя недоумение вперемешку с испугом на его лице. Возвращаюсь на кухню, сажусь за стол, пытаясь понять, как оказался там. Это наваждение.
Я схожу с ума.
- Душ свободен, если тебе так нужно туда, - он проплывает мимо меня в одном только белом полотенце.
- Мог бы остаться, потереть мне спинку, - боковым зрением вижу, как полотенце падает на пол, а через минуту, он появляется в своих неприлично обтягивающих джинсах, без рубашки. И без белья. За последнюю мысль, мне хочется убить себя.
- Пей свой кофе, мы опаздываем!- подаю я голос, хотел бы сказать, что я рявкнул, но более подходящее слово было бы взвизгнул.
Дом только усмехается, отрицательно мотая головой, захватив бутылку пива и футболку, идет к двери.
Я часто чувствую себя крошечным и потерянным. Крошечным по сравнению с вселенной и потерянным в урагане противоречий. Хорошо быть вселенной, ничто не может подействовать на тебя так, что твой мир развернется на 180 градусов. Хорошо знать свое место. Не сомневаться в том, что ты прав и последователен.
Боюсь, нужно признать, что небольшое, возможно случайное событие перевернуло ход моих мыслей. Мне уже давно не 17. Почти вдвое больше. У меня была своя линия, которой я следовал. Осознанная, сформированная. Теперь, дай я волю своим демонам, меня понесет неведомо куда. Как бы я не старался вернуть себя на место, мое место, кажется потеряно.
Забыв об абстрактности и называя вещи своими именами, не то, чтобы я стал интересоваться мужчинами. Ужасная формулировка, я предпочитаю более деликатные, но нужно быть честным хотя бы с собой. Моя сексуальность, кажется относительно в порядке. Только появилась навязчивая мысль. Дом. Что бы я ни делал, он всегда маячит на задворках сознания. Навязчиво, бестактно.
- Беллс, съешь свой банан скорее, а то еще немного и я пойду дрочить в сортир, - не знаю уж что я делал с бананом задумавшись, чтобы вызвать такую реакцию.
- Иди в задницу, - больше мне ответить нечего
- Оу, все точно пойду,- на что Крис разразился громогласным хохотом, а мне не очень смешно, скорее противно. А Дом, действительно удаляется из студии.
Время идет. День за днем. Неделя за неделей. Я все так же позволяю своей навязчивой идее быть со мной, делать мое настроение. Кожей чувствую начало следующей фазы моего сумасшествия. Фатальной стадии, перейдя в которую пути назад уже не будет.
Я больше не думаю о Доме, как о чем то, чего не должно быть в моих мыслях. Он окреп и оформился во вполне конкретные желания и как следствие намерения.
Да, кажется, теперь это управляет мной. Проблема только в нем. Отпуская свои язвительные замечания, он не знает, что произошло у меня в голове. Мне нужно, чтобы он снова попытался. Сам я не смогу. Тем более, во мне сидит опасение, что его планы на мой счет изменились. То есть, нет больше планов.
С другой стороны, он шлюха, ему все равно с кем и когда. Лишь бы было тело, а применение ему он обязательно найдет.
А если копать глубже? Только сейчас я решил, что нужно позволить себе все, чтобы жить спокойно. Без бремени этого неосуществленного желания. Но что, если получив секс, я не смогу остановиться? Мне понадобиться его душа. Полностью и без остатка. Его разум, время и присутствие. Его душа вмешает только одну любовь, не трудно угадать, что к себе, и несколько дружеских привязанностей. Его время посвящено тому, чтобы его любили, все и сразу. При таком раскладе его присутствие - это мучения.
Я сам загоняю себя в угол. Разумнее делать, хоть что-нибудь. И жалеть потом о том, что совершил лучше, чем о том, на что не хватило смелости.
Просто, в какой-то момент, я решаю сделать так, чтобы он повторил попытку. План до гадости прост. Мне нужно напоить его. Ровно до того состояния, когда он станет возбужденным от алкоголя, бегущего в венах и от него же снимутся все табу. И тогда, если я хоть немного привлекаю его в сексуальном плане, он набросится на меня, как на кусок мяса.
Впрочем, я не сразу решаюсь на это. Обдумывая на протяжении трех дней, на четвертый я веду его «развеяться» в клуб, а потом, жалуясь на чересчур громкую музыку, клаустрофобию, чуть ли не силой тащу его в гостиницу, предлагая выпить еще немного там.
В моем люксе он дошел до нужной степени опьянения. Резкие движения, быстрый шальной взгляд, смех через слово. Я почти не пью. Хотя нет, я пью столько же, сколько и Дом, но алкоголь впервые в жизни не туманит ни моего разума, не тормозит движения. Рассудок и без того затуманен мыслями о самом ближайшем будущем.
Я попросил его подняться с дивана, чтобы принести еще бутылку вина. Он так пьян и весел, что даже не стал возмущаться. Сама любезность.
А я следом прошел за ним. Встал за его спиной, и когда он, с бутылкой в руках развернулся, то между нашими лицами осталось всего несколько сантиметров.
Я смотрел ему в глаза настолько вызывающе, насколько мог. На этом меня частично парализовало. Я смог только поднять руки к воротнику своей рубашки, и так же, не отрывая взгляда, трясущимися руками, начал расстегивать пуговицы. Ни одной мысли, только дрожь. Каждой мышцы, каждого сустава. Кажется, первые две заняли целую вечность, но на его лице загорелось понимание моих намерений, и остальные звонким градом рассыпались по полу. А Дом, прерывисто дыша, впился ртом в мою шею, сильно прижимая меня к себе. Руками, он быстро и с нажимом водил по моей спине, под распахнутой рубашкой. Как голодный зверь, отдавшийся неконтролируемым инстинктам. Я просто закрыл глаза и пытался получать удовольствие. Оно накатывало на меня обжигающими волнами. Но, когда Дом ослабил хватку, спускаясь руками к моим бедрам, а губами вниз по животу, я широко открыл глаза. Как будто не только физически. Я перестал чувствовать его прикосновения, я просто понял, что надо бежать. Что это огромная ошибка. Просто неправильно.
Он ничего не успел понять, как я уже закрылся в ванной и засунул голову под ледяную воду из крана. Сквозь шум воды, ударяющейся о мою голову, слышал мощный удар в дверь. Потом еще один одновременно с яростным криком «УБЛЮДОК!»
Входная дверь захлопывается так, что содрогаются стены. Я выхожу из сияющей ванной, выключаю свет и начинаю методично заливать в себя водку.
Я просто испугался, что он скажет мне: «Позвоню тебе»
На следующий день я мучился страшной головной болью. И мне пришлось встретиться с ним по делам группы. Дом говорил только по делу, но в каждом его слове и жесте я чувствовал едва контролируемую агрессию. Не было никаких издевок, обидчивости. Была только злость. Это заставило меня вспомнить, как накануне он бросался на дверь, почти выламывая ее. Вчера, сам будучи не в порядке, я не придал этому большого значения. Но теперь я понял, насколько противоестественным это было. Он никогда не злился. Может быть внутри, но это не имело никакого внешнего отражения. Мистер дипломатия, спокойствие и невозмутимость. Хотя, я понимаю его. Я его попросту кинул.
Принимая все это во внимание, я вел себя, как нашкодивший пес. Редко по делу подавал голос, и то с подобострастными нотками. На душе теперь висело ощутимым камнем чувство вины. Может и не стоило так беспокоиться, ведь он наверняка в тот же вечер нашел мне более достойную замену.
Через несколько дней все остается по-прежнему. Я решился поговорить с ним.
Три коротких звонка в дверь его квартиры. Через дверь слышно, как он неспешной шаркающей походкой подходит к двери. Распахивает ее и, увидев меня, удивленно изгибает бровь.
- Пришел. Ну, заходи, - и проходит внутрь своей квартиры, возвращаясь на свою неприлично большую кровать, где его ждет зажженная сигарета в пепельнице, бокал белого вина и журнал.
Он ложится, видимо так, как лежал, до моего прихода. Курит и вероятно дочитывает какую-то статью. Выглядит, надо сказать, блестяще, как роскошная шлюха, которая тебе не по карману.
- Рассказывай,- не отрываясь от чтения, он произносит лениво-бесцветно.
- Вижу, что ты злишься, прости…,- стою перед ним как школьник, не приготовивший уроки. Пришел поговорить, но не знаю, что сказать.
Теперь он слушает меня с большим вниманием, и издевательски удивленным лицом. Я судорожно соображаю, что же делать дальше. Но ответ появляется в голове откуда не возьмись.
Может быть это все таки то, что нужно мне. Это точно то, чего хочет он.
Ничего не изменилось, я по-прежнему неуверен и не знаю правильно ли это.
- В этот раз я не убегу, - два шага в его сторону, дальше инициатива передается Дому. Да, я не знаю, ту ли дорогу я выбрал, но я не убегу, это я знаю точно. Я просто сдаюсь.
Мне не приходится долго ждать, с него слетает все напускное спокойствие, и Дом тянет меня на себя. Поддавшись, я оказываюсь на нем, на его вульгарной кровати. Мог ли я подумать, что буду здесь?
Точно так же, как и тогда, он буквально пожирает меня. Вот они его настоящие эмоции. Какие-то первобытные, лишенные рассудка. Жадно, целует меня. Я не сопротивляюсь, но и не отвечаю. Как тряпичная кукла.
Добравшись до моего уха, кусает мочку и одновременно его левая рука попадает мне зашиворот. Вместе, это действует на мой организм. Возможно, я даже буду возбужден. Только я хочу, чтобы это скорее закончилось, услышать свое «Позвоню», и до полусмерти накачать себя какой-нибудь дрянью…
Дом
Он заявился ко мне, выглядев весьма жалко. Мне нужно было за пару секунд определиться с выбором своего настроения. Я предпочел явится безразличным. Умело скрывая свою злость.
Контроль эмоций это мое. Я действительно не сдержался только пару раз в отношении Беллами.
Первый раз, спьяну чуть не изнасиловав его. Он естественно, не обладая божьим даром бисексуальности, с ошалелым видом оттолкнул меня. А я еще долго чувствовал себя кретином, заступив туда, куда не следовало. Просто пытался свести контакты с ним на минимум.
Но попробовав один раз, в точности, как какой-то модный наркотик, мне захотелось еще. Хотя бы чуть-чуть. Я компенсировал это беспорядочным сексом.
Наверное, для того, чтобы вызвать в Мэтте какую-то реакцию, я позволил ему попасть в ту часть моей жизни, куда я его не пускал. Я устраивал так, что ему приходилось частенько наблюдать тех, с кем я проводил ночи.
Разумеется, спал я с этими людьми исключительно ради своего удовольствия, но утренние спектакли предназначались только для Мэтта. Ну и немного для того, чтобы эти варианты на одну ночь закрыли дверь моей квартиры навсегда.
Бэллами, забавно бесился, и даже выгонял их, освобождая меня от долгих объяснений. Это было выше моих ожиданий. Так ему и до того, чтобы самому запрыгнуть в мою койку недалеко.
Я издевался, часто скатываясь к пошлости. Бэллами это, кажется, выбивало из колеи. За ним начали наблюдаться странности.
Потом, однажды после клуба он потащил меня догоняться в свой номер. Я был пьян, но не настолько, чтобы не заметить, что он спаивает меня специально. Так как терять мне вообще то нечего, я принял правила игры, которые интриговали меня не на шутку. Позволил ему напоить себя. Взамен он позволил мне наброситься на него, но к тому моменту, когда я, отдавшись страсти и упиваясь триумфом, был уже очень возбужден, Мэтт просто выскользнул из под моих рук и губ. Не успел я понять, в чем дело, как двери ванной за ним захлопнулись, и щелкнул замок.
Это был второй раз, когда я потерял контроль. Я бы выломал несчастную дверь, поддайся она еще чуть-чуть. Выбежал из гребаной гостиницы, я побежал доказывать себе, что все по прежнему меня хотят.
Я так же не мог сдержать злости и в последующие дни.
А когда, он появился на пороге, мне стало внезапно легко снова стать насмешливым. Я веду себя так, как будто мне все равно. Создаю иллюзию безразличности, но внимательно наблюдаю за ним. Его тело, влекущее тонкостью и даже какой-то призрачностью, сейчас было особенно желанным. Его чувство вины и неуверенность только подчеркивали его физическую привлекательность.
Я принял расслабленную позу на своей кровати, представляя, как я должен выглядеть со стороны. Поймав на себе на минуту заинтересованный взгляд Бэллами, я только лишний раз удостоверился, что выгляжу хорошо.
- Рассказывай,- не отрываясь от журнала, бросаю ему небрежно
- Вижу, что ты злишься, прости…,- он немного переминается с ноги на ногу, сверля взглядом пол.
Что ж, я ценю, что он осознал свою ошибку. Но что же дальше?
По его забитому виду не скажешь о его намерениях.
С чувством выполненного долга уйдет, или останется поблагодарить меня за прощение?
Мои смелые ожидания оправдывается на 200%, когда он еле слышно, но достаточно твердо произносит: «В этот раз я не убегу». Бинго! Это, кажется даже лучше, чем я мог воображать. Без лишних ухищрений с моей стороны, он уже одной ногой в моей кровати.
Без мучительных прелюдий я тяну его на себя. Позволяю себе целовать его. Сейчас, я понимаю, что смогу сделать с ним все, что захочу. Тем не менее, он просто лежит на мне, как мешок, не сопротивляется, но и никакой отдачи. Это не совсем то, что мне нравится. Я трогаю его спину под кофтой, перемешивая касания языком с укусами. И это, кажется, действует, потому, что его холодные пальцы оказываются у меня на животе.
Я переворачиваю нас. Зависаю над ним, позволяя стянуть с себя футболку.
Случайно встречаюсь с ним взглядом. В его глазах огромное сомнение, неуверенность и даже страх. Я, пожалуй, ни разу не видел, чтобы так смотрели. Но. Мэтт, отступать поздно. И я разрываю этот совсем ненужный зрительный контакт, и целую немного дольше, чем нужно.
_____________________
Когда все закончилось, внутри меня все радостно трепыхалось, как будто стайка птиц вырывалась из клетки. Я понял, что лучше секса, может быть только секс, которого жаждал уже давно. В последнее время, все давалось мне слишком легко. Мэтт, лежал спиной ко мне, восстанавливая дыхание, так далеко, насколько этого позволяла кровать. Мне чуть ли не впервые в жизни захотелось обнять его и провести еще несколько часов в этой сладкой тягучей полудреме. Но, когда я увидел его худые плечи, подрагивающие по непонятной причине, понял, что я один пребываю в романтической эйфории.
Через несколько минут, он молча оделся и ушел. Мне стало невыносимо гадко.
На следующий день он вел себя как ни в чем не бывало. Даже слишком. Он был гиперобщительным, супервеселым. Только глаза пустые.
Мне было очень тяжело из-за этого. Я постоянно был в напряжении от этой плохой игры одного актера. Стал больше курить. Постоянно срывался на окружающих. Он отказывался говорить со мной серьезно, отшучивался, переводил разговоры в очаровательную дружескую болтовню.
А потом были полгода. Шесть месяцев. Сто восемьдесят два с половиной дня.
Реки алкоголя, горы окурков, болеутоляющих, снотворных. Три неудачные попытки суицида на двоих.
Однажды мой нетрезвый сон прервал звонок Криса. Безжизненным голосом, он сказал, то Бэллами шагнул из окна. Недослушав его, я бросил трубку. Я не хотел знать подробностей. Я не почувствовал ничего, а потом меня охватила какая-то больная эйфория. Я решил, что раз его больше нет, то моя жизнь вернется в привычное русло. Скорее всего, виной этому были две внушительные дорожки кокаина, попавшие в меня через нос, как только связь с Крисом прервалась.
Я даже распил бутылку хорошего выдержанного вина, наедине с самим собой. А к утру, осознал, что случилось. Но первую же попытку залезть на стену, воя, как раненное животное, прервал Кирк, открывший входную дверь ключами Мэтта.
Глупо, он пролетев несколько метров приземлился на чью-то террасу. Мы поехали в больницу, сменить Криса. Он должен был присутствовать на наспех созванной пресс-конференции, где ему полагалось сообщить, что группа уходит на небольшие каникулы. «Тур очень напряженный, и мы несколько не рассчитали свои силы».
Все дела заморозили тихо, без привлечения лишнего внимания. В курсе того, что происходит на самом деле, были только мы и наши менеджеры, которым, впрочем, как и нам не было резона разглашать правду. Семье Мэтта тоже ничего не сообщили, надеясь, что он придет в норму. Крис даже не сказал ничего жене, хотя от нее у него не было ни одного секрета.
Бэллами, вероятно родился в рубашке, потому что у него не было ни одного перелома. Несколько ушибов, царапин, и легкое сотрясение мозга. Я находился в больнице, все время, пока он был там. В коридоре. Я сидел в коридоре у двери его палаты, но не мог войти внутрь. Сначала, я боялся, что он будет винить во всем меня, что наверняка справедливо или находится в глубокой депрессии. Но, когда, я услышал через тонкие стены его веселое щебетание обо всем на свете, тогда я окончательно понял, что не смогу его видеть.
Он сошел с ума. Вы можете представить себе неудавшегося самоубийцу, который смеется, кажется счастливым и делает вид, что ничего не произошло.
Это его конек последнее время делать вид, что ничего не произошло. Увидев лица выходящих из палаты Криса и Тома, мои опасения на счет его душевного благополучия оправдались. Врачи списали все на шок, и быстро выписали из больницы, посоветовав не оставлять его одного.
Мы часто навещали его, и когда я впервые решился пройти дальше порога, Мэтт встретил меня со всей веселостью полагающейся при встрече с лучшим другом. Все это его поведение было комичным, и причиной было не сумасшествие в привычном понимании. Он снова разыгрывал для нас спектакль благополучия.
Я все так же травил себя всем, чем только можно, чтобы в голове не было мыслей. С одной стороны все было ровно, но я был глубоко подавлен.
Потом это случилось снова.
- Дом, привет, ты дома?- взволнованный голос Кирка
- Ну насколько это может быть возможным, если учесть то, что ты позвонил на домашний, - мне не нравится, его глупый вопрос. Просто ему это не свойственно. Он всегда говорит лучше, чем мы все вместе взятые плюс сотня техников.
- Не уезжай никуда.
- С чего бы?
- Просто дождись меня.
И он приезжает минут через пятнадцать, и говорит, что Мэтт снова в больнице. На этот раз все плохо. Он резал вены и его нашли не сразу. Шансы 50 на 50. Звал ехать в больницу.
-Едь один, я буду через полчаса.
Шокированный всем происходящим Кирк ушел. Я не собирался в больницу. Собирался выпить немного успокоительного. Но когда я нашел баночку с таблетками, на глаза мне попалось снотворное. И то и другое я нередко употреблял.
А потом мне в голову закрался вопрос: «Зачем?». И не найдя на него ответа в течение получаса, я изучил инструкцию, в которой почти прямым текстом было написано, сколько нужно съесть чтобы успокоиться навсегда.
Я запил кучу таблеток хорошим виски прямо из горла.
А когда комната начала расплываться, я еще мог думать. Последнее о чем я подумал перед тем, как меня поглотила тьма, это то, что я не хочу умирать. Я мысленно просил кого-нибудь спасти меня.
Я пришел в сознание через три дня. Меня удалось спасти, потому, что Кирк, вернулся, почувствовав неладное.
Первое, что я увидел, открыв глаза, синеватые руки с перебинтованными запястьями. Почти до локтя. Мэтт сидел со мной, все время, пока я лежал в больнице. Потом ребята отвезли нас в мою квартиру, где нас ожидала охрана 24 часа в сутки.
Не знаю, сколько это длилось. Растительная жизнь и молчание. Но Мэтт, такой же тихий, как и я всегда был поблизости. Мы вместе ели, смотрели телевизор, читали, только не говорили.
Он перестал носить повязки на руках. Я не мог смотреть на эти длинные шрамы. Их было не один и не два. Много больше. Я просто думал о том, как же нужно было быть уверенным, в своем решении уйти, насколько отчаявшимся, чтобы порезать так свои руки. Не оставляя себе шанса.
Одним обыкновенным вечером, мы сидели на диване. Каждый в своих мыслях. Я гладил его руку, эти чудовищные рубцы, как вдруг почувствовал на себе его взгляд. Впервые за все это время. Решился посмотреть в ответ, а его большие голубые глаза были наполнены какой-то смесью удивления и страха.
- Я хочу снова попробовать писать песни.
Я только недоуменно смотрю, кажется, я разучился говорить.
- Я хочу, чтобы ты снова стучал по барабанам. Тебе ведь нравилось?
_________________
Я переворачиваю нас. Зависаю над ним, позволяя стянуть с себя футболку.
Случайно встречаюсь с ним взглядом. В его глазах огромное сомнение, неуверенность и даже страх. Я, пожалуй, ни разу не видел, чтобы так смотрели.
В какие-то секунды я видел всю нашу дальнейшую жизнь в них. Я увидел то, что произойдет с нами, если я не перестану быть глупой эгоистичной шлюхой.
И я делаю выбор. Первый раз в своей жизни, я был уверен, что делаю правильный выбор. Я просто лег рядом с ним и обнял его за плечи.
Я не уже не тот человек, что пять минут назад.
- Мэтт, это ведь не то, что тебе нужно?
Вместо ответа, он прижался ко мне, спрятав лицо между моим плечом и шеей.
- Спасибо,- едва слышно прошептал Мэтт.
Может несколько минут, а может и несколько часов я держал его в своих руках, теплого спокойного. И думал о том, как забыв о чувствах других людей, я мог разрушить две жизни.
- Мне, наверное, пора идти, - зашевелился он.
- Оставайся, просто оставайся, - он приподнялся надо мной, чтобы заглянуть в глаза, а потом неожиданно, как то по-детски поцеловал в уголок губ.
@темы: kinky sex, muse fanfiction
-
-
30.08.2010 в 22:06спасибо, что предупредили
кровожадный - может быть. но рассказ очень и очень приятный - в частности последний фрагмент, когда с Домиником случается это, которое, самое, душевный перелом. и если сначала рассказ действительно был жесткий, то трансформиловался в нечто - не то, чтобы сопливое (ни в коем случае), но мягкое, такое ми-илое и те-еплое
-
-
30.08.2010 в 22:09фирменная надежда на хэппи-энд